– Знаю, маленькая, – высвободив вторую руку, накрыл ею вторую щеку. Теперь ее голова оказалась в моем плену, Мери была вынуждена посмотреть мне прямо в глаза. – Знаю, как никто другой. Но… мне невыносимо думать о том, что это прошлое стоит между нами непроходимой глыбой. Поверь мне, воробышек, – склонился к ней, наши неровные дыхания слились в один огненный поток, – я бы отдал все на свете, лишь бы вырвать тебя из лап судьбы. Нет такого дня, чтобы я не думал о тебе, не пытался придумать способ как стереть из твоих глаз выражение тоски. Оно убивает меня, Мери. Никогда еще мне не приходилось чувствовать себя таким беспомощным. Если бы я только мог… Черт! – Выругался я, но так и не смог отвернуться. Яд в крови был слишком сильным. Он беспощадно убивал меня, проникал все глубже. – Больше всего на свете я мечтаю о том, чтобы ты забыла о том эпизоде и стала свободной, – она плакала, а я подушечками пальцев собирал ее горячие слезы. – Абсолютно свободной, воробышек. Ты должна летать, мчаться навстречу своей мечте и никогда, – последние слова я уже произносил тихим шепотом, зарывшись лицом в ее макушку, – никогда больше не оглядываться назад!

Я не сказал ей о том, что хочу быть частью ее мечты. Язык не повернулся просить о таком одолжении, да и совесть не позволила. Как бы сильно я ее не любил, мне нужно помнить о той, чью жизнь я безжалостно разрушил, пройдясь по ней смертоносным ураганом. Тот Дмитрий, которого видела во мне Мери, не имел права перечеркивать свою самую главную ошибку и переступать через нее, будто она – это маленькая лужица на его пути. Поиски продолжаются, вскоре приедет Магомед и я снова попрошу его вспомнить все подробности того рокового вечера. Я найду ее. Отыщу, даже если для этого мне придется пройти всю Евразию или пересечь океан. А потом… потом я упаду перед ней на колени и буду молить о прощении. Она вынесет мне приговор, с которым я не стану спорить ни при каких обстоятельствах. Пришло время отвечать за свои поступки. Больше я не стану бегать от прошлого в отчаянной надежде, что оно само сжалится и отпустит меня. Отныне, у меня есть стимул, чтобы дышать, и я не склоню головы перед рассекающим топором Смерти.

Мери потихоньку приходила в себя. Слезы ее высохли, тело расслабилось. Заметил, что она все больше и больше стала доверять мне. Она не избегала моих объятий, не вздрагивала каждый раз, когда брал ее за руки. Этот прекрасный божественный цветок распускался у меня на глазах, прорываясь все выше и выше, к свету. Я же превратился в заботливого садовника, готового всегда оберегать и лелеять ее.