Я искренне старалась не проникнуться к нему симпатией, отвергала все душевные порывы, которые зарождались во мне каждый раз, стоило только заглянуть ему в глаза. Мне бы очень хотелось, чтобы Игорь всегда оставался в моих глазах чудовищем, разрешившим наши с Дмитрием жизни. Но все было тщетно. Каждый раз, когда я смотрела на него, видела лишь марионетку, безвольную и неодушевленную. Именно таким его сделал Юрий, используя в своей грязной, гнусной игре без правил и сожаления.

Все эти годы, день за днем, он ни во что не ставил своего единственного сына, видел в нем лишь средство для достижения своей цели. Это жестоко, подло. Это ужасно…

– Мы с мамой жили в трущобах, – слова слетали с его губ, но в них уже не было ни-че-го. Игорь убил в себе эмоции, подавил боль, с которой жил с самого детства. – У нас была одна комната в полуразвалившемся здании общаги, соседи-пьяницы и наркоманы. Не трудно представить, какое будущее мне прочили в моей школе, – губы мужчины скривились, в глубине светло-карих глаз затеплился, едва различимый, огонек. Ему было тяжело говорить об этом, обнажать предо мной свою покалеченную, разодранную душу. – Со всех сторон только и слышалось: «Такие, как ты, Мазуров, никогда не станут людьми. Ты – будущий уголовник. Твое место в тюрьме, за решеткой». А я, – запустив в густую золотистую шевелюру пятерню, Игорь улыбнулся, – я решил, что никому не буду доказывать обратное. Зачем разочаровывать людей? Раз для них я – ничтожество и пустое место, что ж, пусть так и будет. Я забросил учебу в пятом классе, начал буянить, дерзить учителям и администрации школы. Словом, делал все то, что они мне прочили. Тогда я ненавидел всё и всех. Мне казалось несправедливым само мое существование, тот образ жизни, который мы вели. Я объявил войну всему миру, видел врага в каждом встречном. Домой возвращаться мне совсем не хотелось, и я стал искать себе занятия на стороне. Связался со старшими ребятами, которые уже успели побывать в колонии для несовершеннолетних, начал выполнять для них разного рода поручения. Одним словом, болото начало засасывать меня, я погряз в его трясине, запачкался так, что уже никогда не смогу отмыться.

– Т-ты, – язык не поворачивался произнести вслух то, о чем я думала. Неужели, он переступил через закон, пошел на поводу у тех, кто так же, как и Юрий, использовал его?

Молчание длилось несколько минут, или мне это, всего лишь, показалось? Игорь стоял у окна, его спина была прямой, плечи напряжены, а голова опущена. Ему было стыдно вспоминать о своем прошлом, трудно признаваться в собственных ошибках и промахах. Но какой уже в этом смысл? С каждым новым днем он открывался мне с новой, незнакомой стороны, обнажал свое разбитое сердце. Порой меня так и подмывало спросить его: «Зачем?! Зачем ты это делаешь? Мы ведь никогда не сможем стать друзьями. Я не приму тебя, не стану сочувствовать. Не прощу». Судьба оказалась слишком жестокой, раз заставила нас объединиться ради спасения Дмитрия. Но я никогда больше не пойду у нее на поводу, не стану молча принимать новую порцию страданий. Совсем скоро все закончится, и я сделаю все возможное, чтобы забыть этот период своей жизни, как страшный сон.