– Да, просто совпадение. – Эдит в задумчивости потягивала бренди. – Надо полагать, про сумасшедшего викария знают все в окрестностях.

– Очень может быть, – согласилась Мэдди и подобрала под себя ноги. – Это, наверное, не особенно важно, но было бы интересно узнать о нем побольше. Узнать, жив ли он вообще. – Она внимательно посмотрела на подругу. – Если он все еще пребывает на грешной земле, ты ведь не поможешь ему отправиться на небеса?

– Нет, конечно! – с достоинством заявила Эдит. – С тех пор как огрела мужа кочергой в ту ночь, когда ушла от него, я ни на кого не поднимала руку. – Она скорчила гримасу. – Злобный старик не хотел, чтобы я уходила.

– Правда? – Мадлен вдруг захихикала. – Кажется, мы выпили более чем достаточно, потому что это звучит очень смешно. – Ты его убила?

– Нет-нет. – В голосе Эдит звучало сожаление. – Кочерга была недостаточно тяжелой.

– Он до сих пор жив?

– После того как я ушла, он нашел другую женщину, чтобы она о нем заботилась. Однажды ночью он забил ее до смерти, поэтому его повесили.

Мэдди ахнула – бесстрастный ответ Эдит ее мгновенно отрезвил.

– У каждой из нас троих есть свои секреты, связанные с мужчинами. Странно, что все они обнаружились почти одновременно.

Эдит кивнула, поджав губы.

– Я только надеюсь, что для Дианы все сложится так же удачно, как для нас с тобой.

Диана старалась держать себя в руках и сохранять спокойствие, но у нее это не очень-то получалось – унизительные слезы так и лились из глаз. Как она однажды сказала Джервейзу, она из тех, кто плачет, а не швыряется вещами. Было бы легче, если бы она могла на него сердиться, но она не могла. Признание в любви, которого Диана так ждала, сделало его очень ранимым, и те ужасные слова, которые он ей наговорил, были результатом его душевной боли. Сейчас Диана понимала: Джервейз легче принял бы ее признание, сделай она его до того, как он открыл перед ней сердце. Но легко быть мудрой, когда уже слишком поздно…

Изо всех сил стараясь перестать плакать, Диана села за письменный стол и посмотрела на письма, доставленные в ее отсутствие. Здесь были счета за ткани и обувь, бумага на оплату школы Джоффри, а также записка от Френсиса Бранделина, в которой он сообщал, что уезжает из города, но по возвращении зайдет к ней. И еще на столе лежал небольшой сверток, подписанный незнакомым почерком. Думая, что это какая-то вещь, которую она заказала и забыла, Диана развернула сверток – и замерла. Потом, почувствовав головокружение, на мгновение зажмурилась. В коробочке, обшитой изнутри бархатом, лежали оставшиеся жемчужины из ожерелья. Раньше Джервейз приносил их по одной. Диана могла только гадать, чем был этот подарок: знаком презрения или равнодушия. Она дрожащими руками закрыла коробочку и положила на край стола, потом взяла последнее письмо. Оно было из плотной бумаги кремового цвета, с печатью Сент-Обина.