— Но все-таки почему он это сделал? Что случилось? Почему он не захотел больше жить? — опять повторил Лео.

— Наверное, у него ничего не осталось, ради чего стоило жить, — хрипло сказал Андерс.

— Человек видит лишь то, что способен увидеть. Что-то, должно быть, застило Нильсу зрение, — сказал Юхан.

Лео переводил взгляд с одного на другого. Он не скрывал своего волнения. Вдруг он встал, уперся руками в край стола, откашлялся, словно собирался произнести речь. И запел. Грустную незнакомую мелодию. Лео изливал свое горе, как ребенок. Он откинул голову, всхлипывал, но продолжал петь. Он пел долго. Повторяя без конца одни и те же слова:

Погасло дневное светило;

На море синее вечерний пал туман.

Шуми, шуми, послушное ветрило,

Волнуйся подо мной, угрюмый океан.

Они никогда не слышали такой песни. Лео был послан им, чтобы помочь освободиться от проклятого вопроса, который они долго таили в себе: «А нет ли здесь и моей вины?»

После обеда Дина и Лео уехали верхом на прогулку, их проводил горестный взгляд Фомы.

Весенний свет до позднего вечера висел над ними, словно наточенный нож.

— Ты ездишь верхом с Фомой? — спросил Лео.

— Да, бывает.