— Анна обручена с Акселем!

— Кто этот Аксель?

— Мой единственный друг. Тот, который ест сырые яйца… Я говорил тебе про него…

Я ждал, что она засмеется. Это было бы уместно. Но Дина не засмеялась. Она сказала:

— Я вижу, ты не терял времени даром!

Мне хотелось провалиться сквозь землю, скрыться где-нибудь в темноте.

— Анна? И что же она собой представляет?

Я попался на крючок и подробно рассказал об обеде у профессора и о том, что Анна ездила в Лондон. Дина кивнула и тут же поставила мне второй мат:

— Выходит, это прекрасная партия! Я сам был виноват.

— Не в этом дело! — воскликнул я. — Господи, Дина…

— Легко любить того, кому много дано. Это я понимаю, — сухо сказала она.

— Дина!

— А что на это скажет Аксель?

— Нетрудно себе представить. Скорей всего он…

Я был не в силах вдаваться в подробности. Да они Дину и не интересовали. Мне не следовало ничего говорить ей. Не следовало впадать в сентиментальность только по той причине, что моя мать вернулась ко мне. Я умолчал о том, что произошло в комнате Акселя. И о том, что Аксель раздобыл денег, чтобы помочь мне поехать в Берлин.

Но вскоре я не выдержал охватившего меня одиночества и прямо спросил:

— Что ты об этом думаешь?

Дина поправила повязки на пальцах. Одну за другой. Сплела пальцы, словно речь шла о жизни и смерти.

— Это как раз то, что не украшает ни одного мужчину, — честно сказала она.

Во всяком случае, это был открытый ход.