Она потянула себя за ворот платья и отвернулась, пальцы лихорадочно перебирали кружево.

— Он прав? — спросила она, все еще не глядя на него. В голосе звучала мольба.

— Нет, — твердо ответил он и повернул ее к себе.

— Почему он так решил?

— Подозрительность, сплетни, откуда я знаю.

Она освободилась из его рук и подошла к окну.

Он шел за ней.

— Анна… — прошептал он.

Она вдруг обернулась к нему, глаза ее горели.

— Я верю тебе, раз ты так говоришь. Иначе я не смогу жить. — Она задохнулась. — Но если бы даже отцом был ты, он все равно не смел бить Ханну так, что она… Никто не смеет распоряжаться телом другого человека!

В наступившей тишине он следил за ее руками. Она крепко сцепила их. Наконец дыхание у нее выровнялось. Медленное, размеренное дыхание, совсем как ветер, гнавший снег по переплетам рамы. Медленный, неотвратимый. Сбросив немного снега, ветер ненадолго затаивался. И все повторялось снова.

Карну удивило, что Исаак приехал с ее папой, чтобы пожить у Стине с Фомой. Она ничего не слышала об этом заранее.

Они съехали на санках к лавке и упали в сугроб. Карна спросила у Исаака, надолго ли он приехал в Рейнснес.

— До отъезда в Америку! — по-взрослому ответил он и поднял упавшую варежку.

— Разве ты тоже едешь в Америку? — удивилась Карна.

— Что же мне делать, если Олаисен дурак.

— Почему дурак?

Исаак вытянулся в сугробе.

— Он избил маму. — В этих словах не было уже ничего взрослого.