Я вернулась домой чуть раньше, по пути забрав Женю из садика. Сергей утром на два дня уехал в столицу в командировку. Я занималась приготовлением ужина, когда заметила, что Жени не видно.

С прихваткой в руке я обхожу всю квартиру, но нигде не нахожу дочки. Потом замечаю, что моя сумочка, оставленная на диване, выпотрошена. Подхожу к ней, запихивая содержимое обратно, и обнаруживаю, что нет телефона. Меня начинает потряхивать. Я громко зову Женю, но не получаю ответа.

Истерично проверяю все углы, все потаенные местечки, где она может прятаться. Пока не обнаруживаю, что нет ее босоножек у входной двери.

Я бросаю сковородку на зажженной плите, босая выбегаю в коридор, устланный ковровой дорожкой. Сердце бьется так сильно, что я не слышу звуков вокруг. Мне страшно, как никогда в жизни.

Лифт приезжает почти мгновенно, но ползет вниз невероятно медленно.

В холле за своей стойкой сидит консьерж. Теперь я радуюсь тому, что живу в таком доме.

Здравствуйте. Вы маленькую девочку не видели?

Здравствуйте. А вы из какой квартиры?

Шестьдесят седьмой.

Снята на имя господина Вронского?

Да какая, к черту, разница!? Вы видели маленькую пятилетнюю девочку или нет? Пшеничного цвета волосы, глаза голубые.

Не уверен.

Тогда на кой черт вы здесь сидите?!

Я понимаю, что веду себя крайне грубо, но ничего не могу поделать. Я в ужасе.

Бегу к выходу. Ее нигде нет. Улица практически пуста, только несколько прохожих неторопливо бредут по своим делам. От приступа паники у меня начинает темнеть в глазах, а пульс зашкаливает.

Консьерж выскакивает вслед за мной. Смотрит на мои босые ноги и пытается что-то мне сказать, но я не слышу. Только вполголоса причитаю, как одержимая.

Какой-то мужчина средних лет подходит ко мне и трогает за локоть.

Женщина, я видел девочку там, за углом. Маленькая девочка, лет шести, светленькая, по телефону разговаривает.

Я срываюсь с места, бегу, не ощущая колючего асфальта под ногами. По-моему, за мной бежит и напуганный консьерж.

За поворотом, у парфюмерного магазина, на самой нижней ступеньки сидит Женя. Она смотрит на мобильный. Фотография Влада, смеющегося, счастливого, тот самый снимок, который я поставила на звонок, светиться отчетливо на большом экране моего телефона. Моя дочка водит по изображению большим пальцем правой руки и горько плачет. Так тихо, но пронзительно, словно душа ее разрывается на тысячи осколков. Дети никогда так не плачут. Но она уже и не ребенок. Она просто человек, который страдает и ничего не может с этим поделать. Она целует фотографию отца и что-то шепчет.