Наира замолчала. Я представляю себе ее девушкой, избалованной и одинокой, пытающейся найти свое счастье в браке. Но даже если не повезло с мужем и свекром, ребенок должен был стать ее лучиком света, сокровищем, избавить от одиночества.

Петя любил меня, но это граничило с ненавистью. Ему, оказалось, ненавистна была моя независимость, мое своеволие. А мне тогда думалось, что ни в чем я ему уступать не должна. И когда он сказал, что пора сделать мне ребенка, чтобы я успокоилась и остепенилась, я взорвалась. Такого ему наговорила… Хотя сама иногда мечтала о ребенке, о девочке. Но во мне взыграло мое упрямство, моя горячая кровь. Сколько же мы всего наговорили друг другу тогда! Мне и сейчас тяжело это вспоминать. Но он сделал мне ребенка в тот же вечер, помимо моей воли. Как же я его возненавидела. А когда узнала, что беременна, записалась на аборт. Он на коленях вымаливал прощение. А я не знала, как смогу с ним жить, как смогу полюбить его дитя - столько ненависти к нему во мне скопилось! Только надеялась, что будет девочка, которая будет нежно любить меня, а я –ее.

Но родился мальчик.

Да. Рожала я его тридцать часов. Так тяжело, что от боли забывалась. А после родов сказали, что я чуть было не умерла, что детей у меня больше не будет. Петя тогда переменился ко мне окончательно. Больше слова поперек не говорил. Молился, как на икону Богородицы. А уж за сына как меня благодарил! Осыпал драгоценностями, платьями. А мне все было не в радость. Я почти не вставая пролежала первые три месяца, настолько мне было худо. Восстанавливалась я после родов медленно, болело все так, что садится не могла еще долго. И горько у меня было на душе, пусто и одиноко оттого, что не чувствовала никакой радости, никакой материнской любви. Когда попыталась поговорить об это с мужем, он только посмотрел на меня с презрением, и я больше не пыталась вести подобные разговоры. Мать моя не смогла приехать – боялась, что потом не выпустят. Свекровь умерла. С подругами ничем не делилась – завидовали. И корила себя за то, что не испытываю к Сереже ни безумной любви, ни крепкой привязанности. Я так уставала, до головокружения, до обмороков, пока ухаживала за ним, на чувства сил не оставалось. Петр работал, а я, едва ползая по комнатам, кормила, стирала, гладила и падала в забытьи на кровать, как только сын усыпал. И все плакала, когда к груди прикладывала. Потому что смотрела на него и не понимала, почему сердце молчит.

Нет в этом ничего странного. Я тоже когда свою дочку родила, не почувствовала бурного всплеска любви. Два дня провалялась в депрессии, которую потом как рукой сняло. Гормоны. А когда она начала улыбаться мне, тянуть ручки к моим волосам, к сережкам, я поняла, что дороже ее у меня никого нет. Вроде только что все было как всегда, а в следующий момент я плачу оттого, что так сильно ее люблю, что не описать словами.