Только не начинай. Не хочу сейчас об этом говорить.

Я боюсь, что тогда, когда ты захочешь, будет уже поздно.

Тебе что-то известно? - он ставит стакан на журнальный столик и серьезно смотрит на меня.

Я разговаривала с ней недели три назад. Она не признается, как идут дела. Насколько я знаю, был второй курс химеотерапии.

А результаты?

Мне не известны.

Я не хочу с ней разговаривать. Я не собираюсь прощать ее. Она мне чужая.

Не чужая.

Этой женщины не было в моей жизни тридцать лет. И я не собираюсь впускать ее, когда ей вдруг захотелось получить индульгенцию перед смертью.

Поговори с ней, - я обнимаю его и крепче прижимаюсь щекой к тому месту, где бьется сердце. – Тебе это нужно. Неужели сам не чувствуешь? Возможно, не только ей необходимо облегчение.

Он обнимает меня, но я ощущаю, что он сейчас не со мной. Глажу его широкую грудь, упругий живот. Успокаиваю его своими прикосновениями. О том, что он взволнован, говорит чуть ускоренный пульс и напряженные скулы.

Хорошо.

Ты поедешь к ней?

Поедем через пару недель. Я хочу, чтобы ты была со мной.

Договорились. Оставим Женю с Владом или моими родителями. Ведь скоро будет школа, я не смогу увозить ее к ним так часто, как хотелось бы. А сами заедем к Наире.

Анализы моему врачу не понравились. Какие-то гормоны были слишком низкими, какие-то высокими, в конце приема я уже готова была рвать на себе волосы и выть в голос.

Что же мне делать?

Можно подождать. Яичники могут и сами заработать. Есть вариант, когда делается укол и яичники стимулируются. Но я не хочу заводить их таким способом.

А есть другие пути?