Они вступили в бой, и Варя не переставая молилась, чтобы «покойница» не разошлась, устраивая в городе Армагеддон. Краем глаза она видела, как среди убегавших горожан мелькнула накидка Карамели. Дюк оттолкнул фею к одному из зданий, прижимая ее к стене и не давая отступить. Товарищ не мог объяснить даже самому себе, что сейчас происходило на площади. Он ошеломленно глядел на то, как под первыми лучами солнца сверкали яркой медью пряди волос, заструившихся по плечам «бравого Ланселота», когда тот вновь атаковал очередного стража.

Волосы словно плавились, длинными потоками укрывая спину девушки, сверкая все ярче. Воздух на площади становился опасно жарким, отчего лоб покрывался испариной. То, как девчонка управлялась с мечами, и свечение, которое охватывало ее силуэт, напомнило Дюку недавнюю ночь в поселении, и его рука, удерживающая Карамель, дрогнула.

— Великая Иша… она вернулась… инглероны вернулись? Проклятье, они вернулись…

Ласковое прикосновение к щеке вынудило Дюка умолкнуть. Он повернул голову, встречаясь с удивительным взглядом беловолосой феи. Теплые искры осыпали его лицо, а голос Гвиневры звучал так успокаивающе.

— Это лишь сон, Дюк. Спи, ни о чем не беспокойся. Когда проснешься, ничто не потревожит твою память. — Карамель истратила остатки силы, сотворив волшебство.

Торговец прикрыл глаза и тихо опустился на землю, прислоняясь спиной к безопасной стене дома. Фея присела рядом и прикоснулась к его плечу, проверяя, спит ли товарищ. Он опустил голову и даже тихо похрапывал.

— Прости, Дюк. Пусть ты ничего и не вспомнишь, но так будет вернее, поверь мне.

Слова же перепуганных горожан примут за чистый бред, за это можно было не переживать. Карамель глянула через площадь на своих товарищей. Ее дорогой Нейл был так прекрасен и так близок, что сердце готово было выскочить из груди и гулко стучало. Она ощущала огромную слабость, и руки дрожали, но магии хватило, чтобы избавить и их, и беднягу Дюка от неминуемых сложностей, — ведь так он не вспомнит о происходящем и не расскажет никому. Сейчас, когда со стражниками было покончено и подруга не спалила улицу, стоило бы бежать к ним. Но Карамель испуганно прижалась к стене, не смея сделать и шага. Боги, она трусила, когда должна быть храбра!

Тяжело дыша и чувствуя нестерпимую боль в плече, Трой оперся на один из перевернутых прилавков. Едва зажившая рана вновь была потревожена. Он дал себе обещание, что расспросит невесту лишь на корабле, а сейчас оставит все так, как есть. Нет, мысли прочь! Они должны убираться из порта, пока не прибыло подкрепление.