Она повернула ключ в замке, толкнула дверь.
– Добро пожаловать домой! – сказал Франк.
А Бертран крикнул: «Не говори мне прощай, Лола, только не сейчас!» Белые стены шептали: «Этот фотограф думает о тебе, потому что ты ему нужна…» Ощущение было почти физическим. И неуловимым. Как ледяные ладони Бертрана на ее коже. Мост никуда не делся.
8
8
Бертран ничего не видел – минуту назад один из охранников со смехом швырнул ему мешок, он покорно натянул его на голову и залез в багажник. Переезды были страшнее всего, они напоминали, что он почувствовал в страшный миг похищения. Чтобы не умереть от страха, он заполнял время воспоминаниями о Лоле.
Вот они в Париже, в гостинице. Она лежит справа от него, на животе, голая. Он мог бы нарисовать все тени, каждый изгиб ее тела. Он обводил их мысленным взором, от пятки до родинки на шее. Ласка разбудила ее, он это почувствовал, но она не шевельнулась. Он лег сверху. Это было
Одни и те же ритуалы повторялись со всеми новыми «хозяевами». ПОБОИ. УСТРАШЕНИЕ. Классика жанра. Бертран терпел, сопротивление было бессмысленным. Оставалось играть с памятью и считать убегающие дни. Он цеплялся за нить времени, как за спасательный канат, чтобы не лишиться рассудка. Раскручивал свиток с вопросами / размышлениями / воспоминаниями по заведенному образцу. Подумать утром об этом, вечером – о том.