Он рекомендует побольше отдыхать. Просит посылать за ним при малейшем недомогании — он придет и поставит пиявки. Говорит, регулярное кровопускание для женщин — наилучшее средство от перегрева. На сем он кланяется и уходит.

В изумлении переглядываюсь с Марией де Салинас, которая всю эту «консультацию» простояла в углу комнаты.

— И это лучший лекарь в стране?!

— Как раз думаю, не выписать ли нам кого-нибудь из Испании, — тихонько, почти шепотом отвечает она.

С сожалением, близким к стыду, я покачиваю головой:

— Боюсь, мои родители извели в Испании всех ученых. Оказалось, что ученый — это почти всегда еретик, и за них взялась инквизиция. Кто уцелел, все бежали.

— Куда же?

— Бог весть! Евреи — в Португалию, а оттуда в Италию, Турцию и дальше по всей Европе. Мавры, наверно, в Африку и на Восток.

— В Турцию? Может быть, выписать лекаря оттуда? Не язычника, конечно. Но кого-нибудь, кто учился у врача-мавра? Должны же быть где-то знающие христианские лекари!

— Я подумаю, — уклончиво отвечаю я.

Понятно, что нужен лекарь получше, чем этот робкий невежа, но мне претит идти наперекор матушке и Святой Церкви. Если они считают, что знание — грех, то я готова пребывать в неведении. Я всего лишь женщина; мне следует руководствоваться установлениями Святой Церкви. Но, с другой стороны, может ли Господь желать, чтобы мы отказывались от знания? А вдруг невежество будет стоить мне сына, а Англии — наследника трона?

Екатерина не отменила своих обычных занятий. Она по-прежнему вела переписку короля, выслушивала просителей, обсуждала с членами Тайного совета государственные вопросы. И как-то она сочла нужным написать королю Фердинанду, предложив отцу прислать в Англию посла, который представлял бы здесь интересы Испании. Особенно это было важно теперь, когда король Генрих определенно настроен с приходом весны выступить в союзе с Испанией против Франции.

«Мой супруг определенно намерен выполнить вашу просьбу, — писала Екатерина отцу, тщательно переводя каждое слово в принятый между ними код. — Он понимает, что неопытен в военных делах, и очень хочет, чтобы удача сопутствовала англо-испанской армии. Я чрезвычайно обеспокоена тем, что он может подвергнуться опасности. У него нет наследника, и, даже если бы был, эта страна опасна для малолетних принцев. Если он отправится на войну, я бы хотела просить вас взять его под свою опеку. Я уверена, он многому у вас научится. Однако я настоятельно прошу вас не пускать его туда, где по-настоящему опасно. Прошу понять меня правильно. Он должен думать, что находится в самом сердце битвы, должен усвоить, как побеждать, но ни в коем случае не подвергаться настоящей опасности. И главное, — приписала она, — не дай бог ему узнать, что мы оберегаем его!»