«Если наш брак противоречил Божьим законам и был на самом деле недействительным, то мне предстоит не только скорбеть о расставании с такой достойной леди и любящей спутницей, но и, что гораздо тяжелее, оплакивать мою злую судьбу, потому что я столько лет прожил в грехе прелюбодеяния и гневал Господа, который в наказание за это не дал мне наследника. Эти мысли истязают мой разум и не дают ни минуты покоя. Именно от этой боли ищу я избавления. Поэтому, дражайшая моя сестра, прошу тебя, как доверенное лицо, сообщить всем нашим подданным и друзьям истинную причину происходящих событий и молиться с нами о том, чтобы нам наконец стала ясна истина, для облегчения разума и спасения наших душ».

«Если наш брак противоречил Божьим законам и был на самом деле недействительным, то мне предстоит не только скорбеть о расставании с такой достойной леди и любящей спутницей, но и, что гораздо тяжелее, оплакивать мою злую судьбу, потому что я столько лет прожил в грехе прелюбодеяния и гневал Господа, который в наказание за это не дал мне наследника. Эти мысли истязают мой разум и не дают ни минуты покоя. Именно от этой боли ищу я избавления. Поэтому, дражайшая моя сестра, прошу тебя, как доверенное лицо, сообщить всем нашим подданным и друзьям истинную причину происходящих событий и молиться с нами о том, чтобы нам наконец стала ясна истина, для облегчения разума и спасения наших душ».

– Да благословит его Господь, – говорю я мужу, Генри Стюарту. – Какими бы ни были его намерения по отношению к этой женщине, Анне Болейн, это ведь действительно страшно для мужчины: прожить столько лет в браке, чтобы узнать, что он был недействительным.

– Да, похоже на ночной кошмар, – говорит Генри. – Правда, он почему-то настойчиво отрицает, что в лучших комнатах его дворца не живет одна очень красивая женщина.

– Красивые женщины были всегда, – говорю я. – Только до этого момента Генрих ни разу не задумывался о законности своего брака. А женщины были, и они рожали ему детей, даже сыновей. Если он говорит, что он утратил покой, то я ему верю.