— Мы уже близко? — испуганно спросила она.

— Близко, — ответил ей Дэниел. — Ханна, познакомься: это моя сестра Мэри.

Я поздоровалась. Мэри холодно кивнула и принялась разглядывать меня, будто я была одной из ярмарочных диковин. Ее глаза заметили дорогой плащ и всю остальную одежду, с завистью скользнули к блестящим сапогам и не менее завистливо оценили расшитые панталоны. Потом занавеска задернулась. Изнутри донеслись перешептывание и приглушенный смех.

— Маленькая она еще, — оправдывая сестру, сказал Дэниел. — Она совсем не хотела быть с тобою грубой.

У меня было свое мнение на этот счет, но я не собиралась ничего ему объяснять. Я поплотнее закуталась в плащ и смотрела на темную воду. Дорога вновь стала скользкой. Умные лошади сбавили шаг. Это был последний отрезок пути до лондонских доков.

Сама не знаю, почему я оглянулась назад.

— Остановись! — крикнула я Дэниелу, хватая его за руку.

— С какой стати? Что ты еще придумала?

— Останови, говорю! Там, на реке…

Он ничего не понял, но остановил повозку. Я увидела королевскую барку, но на ее мачте не реял привычный королевский штандарт. Королевы на борту тоже не было, и барабанщик своей дробью не помогал гребцам. На носу и на корме стояло по одному человеку, закутанному в плащ. Судя по движению их голов, они внимательно следили за берегом, дабы пресечь возможную беду. Третья фигура безучастно стояла посередине.

— Они схватили Елизавету, — выдохнула я.

— Это всего лишь твоя догадка, — сказал Дэниел. — А даже если и схватили? Нам-то что? Меня это не удивляет. Особенно после того, как Уайетт…

— Если они свернут к Тауэру, значит, на борту точно она, и ее везут на смерть, — с непонятным спокойствием сказала я. — Тогда и сэра Роберта вскоре казнят.

Дэниел уже собрался тронуться дальше, но я вцепилась ему в запястье.

— Да погоди ты! Дай посмотреть!

В это время барка, борясь с приливной волной, свернула к Тауэру. Тяжелая подъемная решетка, защищавшая вход во внутренний канал крепости, поднялась почти бесшумно. Должно быть, барку здесь уже ждали и старались, чтобы все прошло как можно незаметнее. Барка вошла в канал. Решетка снова опустилась, словно и не было никакой барки и закутанных фигур на ее борту.

Я соскочила с козел, прислонилась к большому переднему колесу и закрыла глаза. Я видела все очень ярко, как при полуденном солнце. Елизавета спорила, сражаясь за каждую минуту. Всевозможными уловками и отговорками она растягивала время между высадкой из барки и путем в комнату, которую ей уже приготовили в Тауэре. Она воевала за каждую лишнюю песчинку в песочных часах. Так она делала всегда и так будет делать всегда, пока жива. Я буквально слышала ее слова, которыми она пыталась зачаровать и запутать стражников. Потом я увидела ее в холодной тесной комнате, окно которой выходило на лужайку, где когда-то казнили ее мать. Говорят, Анне Болейн отсекли голову не топором, а самым острым французским мечом, какой удалось найти. Я увидела Елизавету следящей за возведением ее собственного эшафота.