Гришка наклонился ко мне, прищурился и, похлопав себя по нагрудному карману, доверительно сообщил:

– И деньжат заработали, детишкам на молочишко.

Сашка кивнул, соглашаясь, а от себя добавил:

– Барыге одному гараж построили. Вот он и заплатил маненько.

– Какой барыга? – возмутилась я. – Вы ж на общественных работах должны были трудиться.

– Так барыга милицейский, – виновато посмотрел на меня Гришка. – Большой начальник. Помогли, поработали. А совесть он не совсем пропил, заплатил неплохо, почти как на воле. Так вот он, сюда идет!

Гришка приподнялся. Лицо его приняло испуганный вид. Он засуетился:

– Пошли, Санька, пошли! Вдруг что не так!

Забыв проститься, мужики подхватили пиво и юркнули в толпу.

– Деньги не пропейте! – бросила я им вслед, но они, похоже, меня не услышали.

– С кем воюешь? – раздалось рядом.

Я подняла голову и обомлела. Этого еще недоставало!

Голос принадлежал Борису. Он стоял, заложив руки в карманы куртки, рот кривился в ухмылке.

– Не рада, что ли? – Он плюхнулся на стул, где только что сидел Гришка, и попытался обнять меня за плечи.

Я оттолкнула его руки и прошипела:

– Что ты себе позволяешь? Уймись!

– Ой, какие мы гордые! – глумливо засмеялся Борис и пересел напротив. – Небось хахаля своего провожала?

– Тебе-то что с того? – не очень любезно ответила я, отметив, что выглядит Садовников неважно. Помятая рубашка, не первой свежести джинсовая куртка. Да и взгляд какой-то не такой, менее наглый, что ли? Глаза будто неживые, остекленевшие, и язык с трудом ворочается. Только учуяв запах перегара, я поняла, что он пьян. И крепко!

«Вот угораздило тебя, Маша! – подумала я с досадой. – Ни раньше, ни позже в кафе завалилась!»

– А я вот не успел! – Лицо Бориса сморщилось. – Сбежала Верка! Тю-тю! Не догнал я ее!