– Товарищ майор, – подал голос один из охранников, – спрячьте оружие! Не дай бог, выстрелит! Эвон сколько людей в кафе!

– Пошел вон! – заорал Борис и повел пистолетом над головами посетителей.

Завизжали женщины, вскочили со своих мест мужики, роняя пивные бутылки и пепельницы. Несколько секунд, и вся толпа, вопя и ругаясь, кинулась к выходу. Борис захохотал и выстрелил по барной стойке. Зазвенели разбитые пулей бутылки. Заголосив от страха, буфетчица и официантка нырнули в подсобное помещение.

Один из охранников схватился за телефон, видно, вызывал милицию, второй бросился на Бориса. Тот отшвырнул его. Парень ударился спиной о стол и с грохотом полетел на пол, увлекая за собой стулья. Борис повернул ко мне перекошенное лицо, белки его глаз покраснели. Рот перекосила судорога.

– Сука! – прохрипел он. – Я ведь любил тебя! А ты… На кого ты меня променяла?

– Ты забыл. – Меня трясло от волнения, но я нашла в себе силы ответить ему спокойно: – Это ты меня променял.

– Он уехал! Нет его! Верка тоже смылась!

– И что? Предлагаешь занять ее место? – уже не сдерживаясь, закричала я.

На полу закопошился сбитый с ног охранник, а второй, убрав телефон, ринулся ему на помощь.

– Не подходи! – завопил Борис и снова навел на них пистолет.

– Не стреляй! – истошно закричала я, но он уже нажал на спусковой крючок.

Пуля попала в столешницу. Зато я не промахнулась: хотя правая рука еще плохо слушалась, я с размаху огрела Садовникова стулом по голове. Он даже не вскрикнул и мешком свалился под ноги охраннику.

Меня затошнило. Я схватилась за горло и бросилась к выходу. Скорее, скорее на свежий воздух, под холодный дождь, чтобы охладил пылавшее огнем лицо, остудил расходившиеся нервы. Меня покачивало из стороны в сторону. Я едва не упала, запнувшись за порог, но кто-то обнял меня и не позволил упасть. Я открыла глаза и задохнулась от неожиданности.

– Ты?

И зарыдала, уткнувшись в плечо самого родного и любимого человека. А он гладил меня по спине и шептал:

– Успокойся! Прошу тебя, успокойся!

Какие-то люди в форме сновали вокруг нас, кричали, приказывали, пытались задавать вопросы, но он что-то сердито говорил им, и наконец от нас отстали.

Наконец я спросила сквозь всхлипы:

– Откуда ты взялся? Я же видела, ты уехал.