– Не могу понять, – сказал он, в раздражении меряя шагами комнату. – Сейчас уже почти девять, а Питера все нет. Если он выехал из Каэрхейза на рассвете, то давно уже должен был быть здесь. Думаю, что, уподобившись другому дураку, он счел нужным проигнорировать мой приказ.

Эта стрела предназначалась Робину, но он был слишком поглощен своим горем, чтобы как-то отреагировать на это.

– Если позволите, – сказал он униженно, – я могу отправиться на его поиски. Возможно, он остался завтракать с Солами в Пенрайсе.

– Куда вероятнее, что он валяется под изгородью с какой-нибудь девкой, – сказал Ричард. – Господи, в следующий раз, когда я отправлюсь на войну, я наберу в свой штаб евнухов. Поезжайте, если хотите, но будьте осторожней на дорогах. Мне докладывали об отрядах, проходивших через Сент-Блейзи. Может, это и ложные слухи, но все же…

Он прервал свою речь на середине и снова принялся мерить шагами комнату. Вскоре мы услышали, как Робин вскочил на коня, и вот он уже поскакал прочь. Время шло, часы на башне пробили двенадцать, потом час. Слуги принесли холодное мясо и эль, и мы сами кое-как перекусили, аппетита ни у кого не было, мы напряженно вслушивались в каждый шорох. В половине второго на лестнице раздались медленные тяжелые шаги, и я заметила, как Амброз Манатон бросил непроизвольный взгляд на потолок – над нами находилась комната Гартред – и отошел к окну. Ручка двери повернулась, и перед нами предстала Гартред: на ней было дорожное платье, одну сторону ее лица скрывала вуаль, а на плечи она набросила плащ. Никто не проронил ни слова. Она стояла как призрак.

– Я желаю возвратиться в Орли-Корт, – произнесла она наконец. – Необходимо найти для меня экипаж.

– Ты просишь невозможного, – коротко сказал Ричард. – И тебе это известно лучше, чем кому-либо другому. Через несколько часов по дорогам будет не проехать.

– Я рискну, – сказала она. – Ну и что с того, что я попаду в давку. Я сделала то, о чем ты просил. Моя роль закончена.

Все это время ее глаза были устремлены на Ричарда, и она ни разу не взглянула на Амброза Манатона. Ричард и Гартред… Робин и я… Какая из сестер должна была больше простить и большим поплатиться? Об этом ведает один Бог, у меня ответа не было.

– Прошу простить меня, – коротко сказал Ричард, – я не могу тебе помочь. Ты должна оставаться здесь, пока все не устроится. У нас есть сейчас дела поважнее, чем отправка больной вдовы.

Банни первым услышал цокот копыт – кто-то скакал через парк. Он подошел к небольшому окошку, выходившему во внутренний двор, и широко распахнул его, и, пока мы напряженно ждали, стук копыт становился все ближе, и внезапно из-под арки ворот выехал всадник – это был Питер Кортни, покрытый пылью, с растрепанными волосами, шляпу он потерял, и его темные кудри рассыпались у него по плечам. Он бросил поводья перепуганному груму и прошел прямо в галерею.