Шум усиливался. Видимо, кто-то поднял тревогу, и как раз когда я чувствовал, что силы мои на исходе, появилась наконец городская стража – солдаты ворвались в толпу, сразу обратив в бегство наемников Капулетти. Но сами Капулетти не отступали, некоторые из них все еще продолжали сражаться. Правда, против меня остался только один, и я отбивался от него, пока не подоспели стражники.

В изнеможении я прислонился к прохладной стене и попытался восстановить дыхание. Тело мое сотрясала крупная дрожь; теперь, когда возбуждение боя проходило, я начал чувствовать боль от раны. Но рана, несмотря на кровотечение, была не опасна, поэтому я стал искать взглядом родных.

Мать была в безопасности, ее все еще окружали наши охранники, рядом с ней были служанки. Но она почему-то вырывалась из их рук, и я не сразу понял почему, пока не увидел Веронику.

Она стояла чуть поодаль, лицом к лицу с каким-то мальчиком из клана Капулетти, который был не старше ее. Он, вероятно, был каким-то дальним родственником, скорей всего, его влиятельный дядюшка даже не помнил его имени, а может быть, он просто прислуживал Тибальту за столом. Я тоже не знал его имени. Все, что я знал о нем, – это то, что он схватил мою сестру за правую руку – руку, в которой переливался на солнце украшенный драгоценными камнями кинжал, а еще – что она медленно оседала на мостовую, а он пытался поддержать ее, как будто удивленный тем, что она падает.

Я не помню, как покинул свое место у стены, не помню, как отбросил этого мальчишку от нее. Я помню только, как моя мать бросилась около нее на колени, и как изумленные глаза Вероники смотрели прямо на меня, и как ее рука невольно тянулась к груди, из которой торчал кинжал Капулетти.

Я развернул этого мальчика к себе лицом и рывком прижал к стене, приставив кинжал к его глазам.

– Зачем?! – взревел я.

У него была такая же нежная кожа, как у моей сестры, казалось, он был еще моложе ее – сущий ребенок. Эти цвета Капулетти страшно не шли ему, как будто у него даже не было времени как следует к ним привыкнуть. «Мы забираем наших детей прямо от нянек, чтобы они сражались в этой междоусобице…» – пронеслась у меня в голове ужасающе чистая и ясная мысль. Мальчик был испуган – как и должно было быть.

– Я не хотел… – Он облизнул побелевшие губы. Глаза у него были полны слез. – Синьор, пожалуйста. Я не хотел убивать ее, я вообще не хотел драться с ней, но она первая напала на меня…

Я не двигался.

«Убей его! – загремел голос моей бабушки у меня в голове. – Чего же ты ждешь? У него на руках кровь твоей сестры, пролитая в день ее бракосочетания на пороге церкви! Никто не осудит тебя!»