От прочитанного у меня перехватило дыхание, подкосились ноги, и на какое-то мгновение мне захотелось отбросить прочь этот дневник и не читать его больше. Меркуцио ударил меня наотмашь, даже из могилы, – и я знал, что заслужил это.
Остальное я прочитал быстро, задыхаясь от боли и раскаяния, и нашел страницы, на которых он описывал, как ходил к ведьме. На одном листе он записал какие-то стихи, но я не смог разобрать их туманный, безумный смысл. А в конце странными чернилами были написаны простые слова:
Значит, это и была вторая часть проклятия, о которой говорила ведьма… проклятие, написанное его собственной рукой… и я вдруг понял, что чернила, которыми написаны эти слова, имеют странный и знакомый запах.
Я отшатнулся, чувствуя в этих стройных и четких строчках, написанных его рукой, угрозу. Значит, вот где таилась погибель, которую он наслал не только на Капулетти, но и на Монтекки. «Проклятие на оба ваши дома»… Он хотел проклясть Розалину и всех ее родственников, но вместо этого проклятие рикошетом попало в Веронику и всех Монтекки.
И Ромео.
Я закрыл дневник, задул свечу, взвалил на плечи узел с небогатым скарбом, оставшимся от Меркуцио, и унес все это домой, где бросил дневник в огонь, наблюдая, как его проклятие превращается в пепел. Не целиком – на данный момент отменено было две трети.
В той печальной коллекции, которую я собрал, не хватало одной очень важной вещи – третьей части проклятия… четок, которые он снял с тела Томассо.
«Я раздал его вещи нищим и кое-что отнес в храм» – так сказал его отец.
Значит, четки попали в храм.
Писарь епископа Пьетро был молодым и очень старательным: вскрыв замок на двери кабинета в личной резиденции епископа, я нашел весьма подробные записи о том, что было передано сюда из дома Орделаффи. Этот список наглядно демонстрировал степень раскаяния отца Меркуцио: в нем фигурировали дорогие гобелены, отсутствие которых я заметил, и горы тканей и серебра. Также в нем были перечислены бесценные книги Меркуцио, которые тот много лет собирал, а еще «