Он подошёл совсем близко к жене, положил обе руки ей на талию и прижал её напряжённое тело к своему. Затем заговорил полушёпотом, мягким и настойчивым:

— И я буду так глубоко в тебе, что реальность покажется ничтожностью по сравнению со всеми этими чувствами! Видишь, в кого я превращаюсь? В настоящее животное, которому так хочется плоти. Твоей плоти, Элисон. И отныне ты будешь со мной каждую ночь, и каждую ночь мы будем заниматься любовью так, как я того захочу. Так долго, пока лишь будет хватать сил! Если ты думаешь, что моё безумие исчезнет, то ошибаешься, ведь ты и есть моё безумие. А сейчас, чтобы доказать тебе всё, о чём я говорил, я желаю увидеть тебя обнажённой в этой постели. И когда ты будешь кричать, громко и сладко, ты поймёшь, наконец, кто владеет тобой.

Он замолчал, наблюдая за ней, затем очень тихо засмеялся. Элисон выглядела так, словно её только что окатили ведром холодной воды. Такое неподдельное изумление, смущение и невинность! Алекс осторожно провёл указательным пальцем по её мягкой, порозовевшей щеке.

— Что скажешь на всё это?

Девушка только закрыла рот и неопределённо пожала плечами.

— Кажется, мне удалось тебя шокировать, крошка. Мне нравится, когда ты краснеешь. Посмотрим, смогу ли я заставить тебя избавиться от этого ненужного смущения.

Хотя она была всё ещё жутко поражена его словами и чувствовала, что едва может разумно соображать, но пошла за ним, когда он повёл её к своей постели. Александр ловко и довольно быстро развязал все ленты, расстегнул пуговицы её платья и избавил от тугого корсета. Когда на девушке остались лишь белые чулки, Алекс усадил её на край кровати, а сам встал перед ней на колени. Он медленно стал стягивать с Элисон чулки и почувствовал, какой тёплой была её кожа, когда коснулся её пальцами.

— Александр, я даже не знаю… А как же ребёнок?

— Не бойся, крошка. Я ему не наврежу, клянусь, — пообещал Алекс, и его голос прозвучал ласково. — К тому же, ещё слишком рано об этом беспокоиться. И я хочу наверстать всё, что мы упустили… и с лихвой.

Элисон не сдержала смущённой улыбки, но заметив, что его пристальный взгляд всё ещё прикован к её обнажённой груди, тут же перестала улыбаться. Александр поднялся, чтобы раздеться самому. Элисон готова была поклясться в тот момент, что в жизни не видела чего-либо более возбуждающего. Может быть, он и прав, подумала девушка и подвинулась от края кровати на её середину.

Спальню освещала единственная догорающая свеча, и в этом тусклом свете маленького пламени кожа Александра казалась совсем тёмной. Как бы там ни было, амнезия ли или нечто иное, он всё ещё был самым невероятным мужчиной на свете. Элисон посмотрела на него, такого высокого, стройного и желанного, и вдруг поняла, что окончательно сдалась. Ей захотелось поскорее заполнить разделявшую их обоих пропасть.