Странные это были сборища в тесном, заставленном мебелью крохотном «салоне». Эмми с пушистыми светлыми волосами и перламутровым личиком, в изящном халатике, лениво лежащая на диване, утопая в подушках, — она послала Септимуса в магазин приобрести пару, так как во Франции в меблированных комнатах подушки набивают чем-то, напоминающим по твердости цемент, а он привез на извозчике целую дюжину, и теперь вся комната была ими завалена; Септимус с его кроткими голубыми глазами и волосами, торчащими дыбом, как у человека, увидевшего привидение; Эжезипп Крюшо, с виду совсем разбойник в своем живописном костюме, но в обращении мягкий и обходительный, сидящий по-солдатски навытяжку на стуле с прямой спинкой; мадам Боливар в дальнем углу, с обнаженными толстыми руками, скрещенными впереди на синем переднике, с видом заботливой доброй хозяйки наблюдающая за всеми.

Разговор шел по-французски, так как единственное английское слово, которое знали Эжезипп и его тетка, было распространенное ругательство. По временам Эмми вставляла словечко — одну из фраз, заученных еще в школе, — звучащее довольно необычно для француза, хотя Эжезипп и уверял ее, что никогда еще не встречал англичанки, которая бы говорила по-французски с таким чисто парижским акцентом; Септимус владел французским очень недурно.

Эжезипп покручивал свои коричневые усики — у него все было коричневое: кожа, глаза, коротко остриженные волосы и даже кожа черепа под волосами — и рассказывал о своей службе в Африке, о том, как ярко светит солнце в Алжире, и, когда тетка уходила из комнаты, — о своих любовных похождениях. Его девушка прислуживала в винном погребке на улице Франк-Буше. Когда он с ней обвенчается? В ответ на заданный Эмми вопрос зуав рассмеялся, затянулся папиросой и звякнул саблей о ножку стула. Разве можно жениться, имея всего су в день? Это еще успеется — сначала надо нажить деньги. Со временем, без сомнения, мать найдет ему невесту с приданым. Отслужив свой срок, он пойдет в лакеи. Эмми вскрикнула от удивления. Подумать только: этот бравый зуав, фанфарон и хвастун — лакей!

— Нет, никогда мне не понять этой страны.

— При хороших рекомендациях и если умеешь себя вести, служа лакеем, можно достичь многого, — говорил Эжезипп Крюшо.

Англичане, в свою очередь, рассказывали ему о своей стране и об английских туманах, которыми он очень интересовался, или же Септимус советовался с ним относительно изобретений, причем острый ум француза тотчас же нащупывал в них уязвимые места; и тогда Септимус ерошил пальцами волосы и растерянно восклицал: «Однако, черт побери совсем! Об этом я и не подумал!», — а Эмми хохотала. Порой они вели разговор о политике. Эжезипп выказал себя радикалом и ярым противником папы и попов. Нужно быть хорошим гражданином и добрым соседом — гласил его нравственный кодекс — и этого вполне достаточно, чтобы в нравственном отношении ни в чем не уступать любому набожному католику.