Потом мы лежали на траве, прижавшись друг к другу, растерзанные, в пятнах крови, дрожащие на солнце. Джейми пробормотал что-то, но так тихо, что я уловила лишь слово «прости».

– Это не твоя вина, – отозвалась я, погладив его по голове. – Теперь все прошло, мы оба в порядке.

Я была как в тумане, все вокруг утратило значение реальности, и я смутно ощущала признаки глубокого потрясения.

– Не в этом дело, – заговорил Джейми. – Не в этом. Я был виноват… так глупо и неосторожно кинуться сюда. И допустить, чтобы ты… Но я не об этом. Я прошу прощения за то, что сейчас овладел тобой вот так… Взять тебя сразу после того, что произошло… словно какое-нибудь животное… Клэр, прости… Я не знаю, как… Я ничего не мог поделать, но… Господи, ты такая холодная, mo duinne, у тебя ледяные руки. Позволь мне согреть их.

«Тоже шок», – по-прежнему, как в тумане, подумала я.

Странно, что у некоторых людей это выражается в многословии; большинство просто молча дрожат. Вроде меня. Я прижала его губы к своему плечу, чтобы успокоить.

– Все прошло, – повторяла я снова и снова. – Все уже прошло.

Внезапно на нас упала чья-то тень – мы оба так и подскочили. Дугал, сложив руки на груди, стоял и смотрел на нас сверху вниз. Он вежливо отвернулся, пока я справлялась со своими застежками; стоял и сурово глядел на Джейми.

– Послушай, парень, – заговорил он наконец. – Прекрасно, что ты так увлечен своей женой, но ты заставил нас ждать больше часа, а теперь вы так занялись друг другом, что даже не слышали, как я подошел. Такое поведение когда-нибудь доведет тебя до беды, паренек. Что, если кто-нибудь подкрадется сзади и приставит пистолет к твоей голове…

Он прервал свою тираду и с недоумением уставился на то, как я в истерике покатилась по траве. Джейми, красный как свекла, повел Дугала на другую сторону осинника, что-то виновато объясняя по пути. Я продолжала рыдать и хохотать, не в силах овладеть собой, но все же заткнула рот платком, чтобы заглушить звуки. Внезапное высвобождение эмоций в сочетании со словами Дугала вызвало в воображении лицо Джейми, каким оно сделалось, когда нас застукали, и почему-то сейчас оно казалось мне, в моем неуправляемом состоянии, невероятно смешным. Я хохотала и рыдала, пока у меня не заболели бока. Наконец села и вытерла платком глаза. Джейми и Дугал стояли надо мной, и лица у обоих выражали неодобрение. Джейми помог мне встать и повел – я все еще всхлипывала время от времени – туда, где остальные ждали нас с лошадьми.

Если не считать находивших иногда на меня приступов беспричинного истерического смеха, я не страдала от каких-либо болезненных последствий встречи с дезертирами, разве что весьма неохотно удалялась от лагеря. Дугал уверял меня, что на горных дорогах бандитов обычно не бывает, потому что здесь редко встречаются путники, которых стоило бы грабить, но звуки леса внушали мне теперь тревогу, и я спешила уйти оттуда, где шелест листьев мешался с журчанием воды, к отряду Маккензи с его обычными и привычными видом и звуками. Я даже находила некое успокоение в храпе мужчин, который раздавался вокруг меня по ночам, и перестала стыдиться наших с Джейми тайных утех под одеялами.