Наши губы зависают в сантиметре друг от друга.

– Все, чего захочешь, – шепчет он.

Эпилог Пайк

Эпилог

Пайк

Девять лет спустя

Раскат грома пронзает тишину, и я, моргнув, просыпаюсь от вспышки молнии, которая освещает комнату. Я вздыхаю и протираю большим и указательным пальцами глаза.

Опять дождь, черт возьми.

Нет. Я переживаю не из-за работы и не собираюсь думать о ней ближайшие две недели. Датч со всем справится. (Только как бы самому в это поверить?)

Мы с Джордан уезжаем рано утром, и он остается за главного, пока меня не будет. Я пообещал, что все свое время посвящу ей и мальчикам, потому что она тоже оставляет свой ноутбук дома, чтобы вновь не усесться за работу. Ее главная проблема в том, что работа – еще и ее хобби. Поэтому мне немного не по себе, когда прошу ее держаться подальше от того, что ей так сильно нравится.

Но она права. Дети должны видеть нас не только пялящимися в экраны.

Я поворачиваю голову и смотрю на Джордан, лежащую рядом. Она свернулась калачиком на боку, уткнувшись носом и губами в мою руку и положив свою мне на грудь. А ее волосы разметались по подушке. Я наклоняюсь и накрываю ее. Она надевает вместо пижамы все ту же желтую футболку, которую купила в Мексике во время нашего медового месяца. И мне все еще не верится, что она на четвертом месяце беременности нашим вторым ребенком. Наш первенец, Джейк, спит в своей комнате дальше по коридору. Джейк Райан Лоусон. Она назвала его в честь какого-то парня из подросткового фильма восьмидесятых годов, но я не говорю об этом людям. Может, она и говорит, но я уж точно не собираюсь.

Положив руку ей на бедро, я смотрю в потолок.

Мне уже сорок восемь лет. И кому в этом возрасте есть дело до шестилетнего сына и еще одного ребенка на подходе?

Но, черт возьми, я счастлив.

Дождь стучит по стеклам под аккомпанемент размеренного дыхания Джордан. Я закрываю глаза. Мой дом, жена, семья… мое. Иногда я все еще не верю, что мне так повезло, что это не какой-нибудь сон. Я все еще тянусь к ней, как только она оказывается рядом, и не могу перестать бояться забраться в постель ночью, зная, что мы наконец остались одни.