– Так ты не знаешь.

Все тело Хейзел похолодело. Господь милосердный, пожалуйста, только не это.

– Миссис Олдридж, – сказала она умоляющим голосом, – чего я не знаю?

– О, ты так побледнела, – сказала миссис Олдридж. – Когда ты в последний раз получала письмо от Джеймса?

– Мы регулярно переписывались, – ответила Хейзел. – Но потом начался бой, в котором Пятая армия… что ж, как бы там ни было, после этого он перестал мне писать. И я очень испугалась.

В глазах миссис Олдридж читалось нескрываемое сочувствие.

– А потом моя мать прислала мне вырезку из газеты, – продолжила Хейзел, – в которой было сказано, что он получит медаль «За выдающуюся службу».

Миссис Олдридж раздулась от гордости.

– Поэтому я вернулась из Франции, где работала волонтером, чтобы узнать, все ли у него в порядке.

– Ты вернулась из Франции, – повторила миссис Олдридж. – Где ты работала волонтером. О, милая, милая девочка.

Женщина закрыла глаза, показывая, как ее растрогала эта ситуация.

«Это мать Джеймса, – сказала себе Хейзел. – Ты не можешь потрясти ее за плечо».

В дверном проеме появилась Мегги с чайным подносом и поставила его на кофейный столик.

– Мне отнести немного, эм, наверх? – спросила она у матери.

Кто там, наверху? Хейзел нужно было это знать. Может, Мэгги пыталась ей что-то сказать?

– Я сама отнесу, Маргарет, – сказала миссис Олдридж.

Мегги исчезла за дверью. Миссис Олдридж начала разливать чай, спрашивая Хейзел, сколько сахара положить ей в чашку и добавить ли сливок. У Хейзел закончилось терпение.

– Пожалуйста, миссис Олдридж, – умоляюще сказала она. – Джеймс жив?

По лицу ее гостеприимной хозяйки пробежала тень.

– Он жив, слава богу, – она поставила чашку на стол и взяла Хейзел за обе руки. – Бедное, милое дитя. Ты боялась, что он погиб?