Он покачал головой.

– За него расписался Стикс. Не я.

– Твой барабанщик?

– Я напился и вырубился в своем номере. Номер Стикса был рядом с моим, и он, услышав, как управляющий отелем стучит в мою дверь, взял письмо вместо меня. Увидев обратный адрес, он решил, что общение с тобой нужно мне меньше всего на свете.

Он помолчал.

– Ты здорово подвела меня, Лука.

Мне показалось, что у меня в горле застрял теннисный мяч, и, как бы я ни старалась глотнуть побольше воздуха, избавиться от него не получалось.

Гриффин подошел еще ближе и протянул мне письмо, которое я ему написала. Оно осталось нераспечатанным.

– Ты… ты не открыл его?

Гриф медленно покачивал головой из стороны в сторону.

– Я ехал в аэропорт, когда Стикс решил отдать его мне. Я не хотел, чтобы то, что ты написала в нем, изменило мое решение, поэтому не стал читать.

Я наморщила лоб. Я подвела его, но тем не менее он сейчас был здесь, даже не прочитав моего письма.

– А куда ты собирался, когда он отдал тебе конверт?

– Сюда.

– Но… но почему?

– Я злился на тебя. Я был в бешенстве. Я устал от бессонницы. Я не хотел петь очередную гребаную песню, если в ней нет твоего имени. Я был чертовски раздражен. Но факт остается фактом: все равно, каким бы злым, взбешенным, уставшим, раздраженным я ни был, я хочу ежесекундно быть с тобой. Поэтому мне плевать на то, что в этом письме. Я здесь и не уеду до тех пор, пока мы во всем не разберемся. Три месяца мне не нужно никуда ехать, поэтому, если ты не позволишь мне остаться, тогда, твою мать, мой новый навороченный кемпер, который стоит больше, чем мой дом в Калифорнии, будет долго торчать у твоего дома.

О боже! Круг замкнулся. Я так много лет назад перестала читать его письма, а теперь он сам держал в руках мое нераспечатанное письмо. Я совершила безрассудный поступок, рискнув припарковать кемпер перед его домом, а теперь он был готов припарковаться перед моим домом ради того, чтобы дать нам шанс.

Взяв письмо из рук Гриффина, я распечатала его и начала читать низким и дрожащим голосом.

Дорогой Гриффин! Восемь лет я боялась темноты. Восемь лет я боялась расслабиться. Восемь лет я боялась угодить в западню. Восемь лет я боялась пожара. Восемь лет я боялась попытаться жить дальше. Твоя любовь заставила меня понять, что на самом деле я боялась не темноты, а того, что прячется в темноте. Я боялась отпустить ситуацию, я боялась принять то, что уже произошло. Я не боялась попасть в ловушку, я боялась стать свободной. Я не боялась пожара, я боялась сгореть. Я не боялась сделать попытку, я боялась, что мне станет больно.