Однако вместо того, чтобы освободить меня, парень сбивчиво пробормотал:

– Силь… сильнее.

Мое лицо исказилось от злости. Я стиснула челюсти изо всех сил, даже зубы болезненно заныли. Раздался его резкий вздох, затем частое дыхание. Дэймон опустил руки. Упав на пол, я размахнулась и ударила его в нос.

Закряхтев, он явно оступился, потому что послышался грохот ведер и метел.

– В следующий раз я буду вооружена. И убью тебя, – предупредила я, направившись к выходу.

Сзади донесся его голос:

– Вполне возможно, тебе придется это сделать.

Я на мгновение остановилась, чувствуя себя поверженной. Почему? Почему мне придется? Дэймон не угомонится? Чего он хотел?

– Ты бы простила меня… – спросил он, – если бы я упал с того домика на дереве вместе с тобой?

В глазах жгло от накативших слез.

Я задумалась и не знала, что сказать. Он показался почти ранимым. Впервые за время моей учебы в этой школе Дэймон не вел себя по-свински.

Простила бы я его, если бы он тоже пострадал? Я могла умереть в тот день. Получить более серьезные травмы. Могла сломать шею. Могла впасть в кому до конца своих дней.

Дэймон тоже мог упасть вместе со мной, тоже пострадать или погибнуть. Что бы я думала о нем, если бы так получилось? Была бы более снисходительной?

Возможно.

Я думала об этом.

Да. Я бы сказала: «дети есть дети» и «всякое случается». Ведь детям не хватает зрелости, чтобы себя контролировать. Я бы попыталась понять.

Но даже если бы не испытывала к нему ненависти из-за того происшествия, все равно ненавидела бы за то, каким он стал сейчас. Мальчики взрослеют. Он не повзрослел.

– Я должен был догадаться, что это ты устроил, – внезапно прорычал кто-то, и я услышала, что дверь кладовой распахнулась.

Резко вздохнув, я выпрямила спину. Люди ворвались в комнату, меня схватили за руку и вывели.