– Он сказал, если у тебя болит сразу в нескольких местах, то мозг может зарегистрировать только один вид боли. Обычно самый сильный. У меня как-то появился очень болезненный заусенец. Знаешь, что папа сделал? Укусил меня за палец. Было так странно, но сработало. Я перестала чувствовать боль от заусенца.

Лишь один вид боли. Значит, если что-то болит, ты можешь притупить ощущение, сделав еще больнее в другом месте?

Порез вновь начинает ныть, но уже не так сильно. Эффект от ее укуса все еще чувствуется.

Уинтер кусает меня еще раз и еще, пока боль полностью не проходит.

– Все в порядке? Тебе лучше?

Мне хочется улыбнуться. Думаю, я не сдерживаю слабую улыбку, кивая головой.

Удивительно. Интересно, а если бы порез был глубже, пришлось бы укусить сильнее? И обязательно ли кусать? Могу я сделать что-то другое, чтобы избавиться от боли?

Отпустив мою руку, девочка улыбается.

– Это не доставляет мне такой радости, как мороженое с печеньем «Орео», но приносит хоть какое-то облегчение.

Мороженое с печеньем «Орео»? Да, мне оно тоже нравится.

Мы еще какое-то время сидим, наслаждаясь шумом водопада. На лабиринт опускается тишина, в живой изгороди мерцают светлячки. Ни музыки, ни шума вечеринки, в мире не существует ничего, кроме нашего маленького убежища.

– Как бы мне хотелось никогда не покидать этот фонтан, – говорит она.

И не покинем. Пока. Пусть они сами найдут нас.

– Почему ты носишь четки?

Проследив за ее взглядом, я замечаю деревянные бусы, выглядывающие из-под воротника моей рубашки.

– Священники злятся, когда дети носят их на шее, заешь? – подмечает Уинтер.

Не в силах совладать с собой, я смеюсь. Сглотнув, отвечаю:

– Знаю.

Потому и делаю так. Они дают девочкам белые, а мальчикам – деревянные четки на первом причастии. Отец Бейр очень рассердился, когда некоторые из нас надели их, как бусы. Узнав, что это запрещено, я стал носить четки только на шее.

Я не могу сопротивляться дома, поэтому выбираю такие глупые способы, которые сойдут мне с рук.