Она выглядела так, будто вот-вот умрет.

– Я тоже тебя люблю.

Вот это все вообще нормально?

У меня руки чесались достать из кармана телефон и позвонить Максу.

Что это значит, когда она кричит каждую минуту? Всего полчаса назад у нее схватки были каждые десять минут. Она может сломать мне руку? Хлои сказала, что голодная, но врач посоветовала не давать ей есть… И да, я немного боюсь за нее. Она улыбается – но выглядит напуганной.

Пришла очередная схватка, и она еще сильней стиснула мою руку. Я бы дал ей поломать каждую кость в своей руке, если это то, что ей нужно, но из-за этого мне стало бы тяжелей считать, как долго длилась схватка.

Задыхаясь, Хлои зашептала то ли мне, то ли самой себе:

– Это нормально. Все хорошо. Это нормально. Все хорошо. Это нормально. Все хорошо.

Я молча смотрел, как Хлои старалась держаться и как потом ее лицо расслабилось, и она откинулась на спинку сиденья, положив руку на живот.

Я инстинктивно ждал от нее свирепого взгляда или что она начнет со мной ругаться, чтобы отвлечься от боли, или чего-нибудь, чего угодно, типично стервозного, но она по-прежнему обращалась со мной слишком мягко.

Было приятно, но я сомневался, что мне это по-настоящему нравилось.

Мне нравилось не сглаживать острые ситуации.

И влюбился я именно в этот ее стальной стержень.

В миллионный раз я задался вопросом, что будет, если с ней произошли необратимые перемены. И если это так, то как я себя чувствовал по этому поводу?

Ее дыхание участилось при следующей схватке.

– Мы уже почти на месте, Хло. Почти на месте.

Она стиснула зубы и с трудом выговорила: