Ничего в жизни я еще не хотела так сильно. Я бы отдала этому человеку всю свою энергию до последней капли.
Поппи тихо поет:
– Que será, será. Whatever will be, will be.
У нее хриплый голос, и она фальшивит, но я не слышала, чтобы кто-то исполнял эту песню лучше.
У Рико вздрагивают веки. Я прямо чувствую, скольких усилий ему стоит открыть глаза. Поппи со стоном наклоняется и гладит любимого по щеке.
– Это я, Рико, – срывающимся голосом говорит она. – Я пришла, как мы и договаривались. Приехала в Равелло. На нашу годовщину. Я прождала тебя у собора весь день.
Правый глаз Рико приоткрывается и в ту же секунду закрывается снова.
– Да! – Тетя одновременно смеется и захлебывается от слез. – Это я, любовь моя, твоя Поппи!
Очень медленно, словно собрав все оставшиеся силы, старик открывает глаза.
– Дедушка! – кричит Ян и торопливо надевает ему на нос очки.
Рико моргает и, похоже, вообще ничего не видит. Я из-за плеча Поппи смотрю на его слезящиеся голубые глаза.
Поппи рыдает:
– Мой синеглазый рыцарь! Я люблю тебя, милый. Я так люблю тебя!
Тетя наклоняется и прижимается мокрой щекой к его лицу. Она шепчет ему о своей любви, о своей неувядающей любви, шепчет нежные слова, которые мечтала сказать ему все пятьдесят девять лет разлуки.
Рико снова закрывает глаза.
– Я всегда верила, что мы встретимся снова. Я никогда не переставала тебя любить.
Не знаю, слышит он это или опять впал в забытье. Но Рико снова очень медленно открывает глаза, поднимает худую сморщенную руку, ту, в которой когда-то держал скрипку, и прикасается к лицу моей тети.
– Поппи. – Его потрескавшиеся губы беззвучно шевелятся, но ошибиться невозможно, он говорит: – Mio unico amore.