Я вскакиваю на ноги. Я даже не думаю, прежде чем сделать это. Мои кулаки сжимаются сами собой.

– Не трогайте его! – выпаливаю я.

Мужчины, стоящие по обе стороны от меня, смеются, словно считают меня забавным. Глупым, слабым. Я отталкиваю стул с такой силой, что он падает. Смех прекращается.

– Подними и поставь обратно, – говорит патер Том. – Ты не маленький ребенок, чтобы бросаться вещами.

Самое поганое – что-то в том, как он говорит это, вызывает у меня желание послушаться. Желание сделать ему приятно.

Вместо этого я пинаю стул, так, что он кувырком катится по деревянному полу. Еще один мужчина, стоящий немного дальше, останавливает его ногой, обутой в ботинок, и смотрит на патера Тома. Потом поднимает стул и ставит на ножки.

– Это неуважительное поведение, – говорит патер Том. – Принеси стул, Коннор, и поставь туда, где он должен стоять. Немедленно. Иначе ты заставишь меня сделать нечто очень неприятное.

Он использует Сэма, и я это ненавижу, ненавижу! Он не сказал, что именно сделает, но это неважно, все равно это будет плохо. А я не хочу, чтобы Сэму сделали плохо из-за того, что я зол и испуган.

Я иду к стулу и отношу его обратно к столу. Ставлю на место, сдвигаю, чтобы стоял ровнее, потом смотрю на патера Тома. Тот улыбается и треплет меня по плечу.

– Хороший мальчик, – говорит он мне, словно домашнему песику. – Ты отлично выглядишь в этой одежде. Куда лучше, чем в тех современных обносках.

Он имеет в виду мои старые синие джинсы с рваными прорехами – сейчас так модно. Те штаны, которые меня заставили надеть, совсем новые, дешевые и жесткие, и я ненавижу их. Черная куртка колется. Рубашка кажется тонкой и сшитой вручную. Единственное, что мне оставили, – это мои кроссовки «Найк».

Я хочу сказать ему, что их шмотки – полный отстой. Но молчу.

Патер Том следует за нами, когда мужчины ведут меня в Жилище – длинный, похожий на казарму корпус, где спит мужское население лагеря. Длинные ряды одинаковых коек, в изножье каждой кровати стоит старая тумбочка с армейских складов – для одежды и тех личных предметов, которые здесь позволено иметь. Мне выделили койку и эту дурацкую одежку. После того как меня заставили переодеться, мои собственные вещи куда-то унесли – сказали, что в стирку.

Мне кажется, это неправда.

– Распорядок у нас одинаков, – говорит патер Том, провожая меня к моей койке. – У тебя есть тридцать минут на личные молитвы и размышления. Если хочешь, можешь почитать Библию. Затем – сон.

– Я хочу видеть Сэма, – говорю я ему.

– С Сэмом всё в порядке, – отвечает он. – Из-за твоего неповиновения завтра он не получит никакой еды. Ослушаешься еще раз, и он будет лишен воды. За третий раз наказание будет намного хуже. Понятно? Мне нравится, что ты силен духом, Коннор. Но тебе нужно научиться правильно использовать эту силу.