Он подумал о своих родителях и о том, что они, должно быть, искали его – и ищут до сих пор…

Это было больно.

Он вышел из-под сени деревьев и остановился, глядя прямо перед собой. По воде небольшого озера бежала холодная рябь, рассвет окрашивал ее розовым. А еще там был водопад… он с ревом низвергался со скал вверху и разбивался в белую невесомую водяную пыль, парящую в воздухе. В этом облаке брызг танцевала едва заметная радуга.

Здесь, казалось, было теплее. И спокойнее.

Патер Том ждал у берега озера. Он был облачен в белую рубашку и белые брюки, его седые волосы отливали такой же белизной. Старческие волосы, старческое лицо, молодые темные глаза, которые, казалось, ведали все тайны Вселенной. Глаза святого, как любили говорить в Собрании.

Патер Том был долбаным безумцем.

– Брат, – произнес патер Том. – Добро пожаловать. Ты долго и плодотворно трудился, и, хотя пришел к нам как чужак, ты оставишь нас, навеки став частью нашей семьи. Сегодня ты будешь крещен и войдешь в Собрание, и куда бы ни пошел, ты всегда будешь одним из нас. Твоя прежняя жизнь ушла. Да начнется твоя новая жизнь!

– Новая жизнь, – произнес кто-то рядом, и остальные пробормотали то же самое. Узник стоял в оцепенении, ничего не понимая. Значит ли это, что его просто отпустят? Может ли такое случиться?

«Да, да, отпустите меня, чокнутые ублюдки! Отпустите меня, и я прямиком побегу к копам, и вы окажетесь в тюрьме так быстро, что даже Бог не будет знать, где вас искать!»

Так сказал бы тот человек, которым он когда-то был, сильный молодой человек, который боролся бы, кричал бы, верил бы, что может сделать что угодно. Пережить что угодно.

Но человек, которым он стал теперь, лишь дрожал, как ягненок на бойне. Он не мог заставить себя снова стать тем человеком.

Может быть, если он повинуется, в конце концов они его просто отпустят… И, может быть, если все же уйдет отсюда, он никогда не скажет ни слова о том, что с ним случилось…

Он вместе с патером Томом вошел в воду по пояс. Он видел, что неподалеку начинается подводный обрыв, темно-синяя дыра, проделанная водой за века неустанного падения. Кто знает, насколько велика там глубина? Он стоял прямо на краю бездны. Было так холодно, что онемение прогнало из его тела даже способность дрожать. Так холодно, что вода начала казаться теплой.

Патер Том улыбнулся ему так, словно вообще не чувствовал холода, и сказал:

– Веришь ли ты в могущество Господа нашего Иисуса Христа и Отца Его небесного?

Он только кивнул – как будто шею свело судорогой. Это было больно. Ему ужасно хотелось спать.