– Ты действительно нечто! – восклицаю я, и у меня сжимается горло. – Спасибо тебе за то, что ты с нами. Что ты здесь, со мной.
И я правда благодарна. Может быть, мои чувства не были бы столь сильны, если бы я не помогала ей появиться на свет, если бы она не сделала свой первый вдох в моих руках. Но случилось именно так, и этим Шарлотта как бы приложила свои крохотные ладошки к краю моего параллельного мира и оттолкнула его так далеко, что мои путешествия туда стали опасными.
А теперь она растет, и я намерена быть рядом, чтобы помочь ей научиться рисовать, и водить в кино, и предупреждать о том, что существуют плохие мальчики. Впрочем, вряд ли я сумею когда-нибудь научить эту девочку чему-то большему, чем она научила меня, просто появившись на свет.
– Моя маленькая бабочка, – шепчу я.
– Ненавижу фейерверки, черт бы их побрал!
– Неправда! Ты всегда первой рвалась на них посмотреть. – Джона смеется на экране моего телефона.
Телефон лежит у вазы с цветами на кухонном столе, так что я могу болтать с Джоной, занимаясь делом. Здесь вечер субботы, у Джоны – середина дня. От скуки я занялась библиотечными бумагами, сопроводив их бокалом вина. На самом деле я рада, что приходится много думать о работе, это помогает заполнить пустоту в моей жизни. Прошло уже почти шесть недель с тех пор, как я смыла в раковину свои пилюли, и я отлично справляюсь, правда. По крайней мере, днем.
– Ладно-ладно, согласна, – ворчу я.
В нашем местном парке сегодня вечером представление. Оттуда доносятся такие звуки, будто там идут боевые действия.
Джона тоже в кухне; теперь он отходит от стойки и садится за стол.
– Выглядит неплохо, – говорю я, кивая на сэндвичи с беконом, которые он только что приготовил у меня на глазах.
– Мне пришлось в три магазина заглянуть, чтобы найти правильную нарезку, – возмущается Джона. – Чтобы сверху была полоска сала. У них тут это почти незаконно.
– Джона Джонс, просто ты уж слишком британец! – хохочу я.
Он показывает мне кетчуп «Хейнц» и усмехается. Я кладу авторучку и тянусь за бокалом.
– Есть какие-то свежие новости? Хочется услышать что-нибудь хорошее.
Он откидывает челку, и мой взгляд на миг цепляется за шрам на его лбу, теперь уже бледный, серебристый на фоне загара. Недавно в одном из разговоров Джона признался, что вскоре после того несчастного случая отвинтил зеркало от стены в своей ванной комнате, потому что не в силах был каждое утро смотреть на это постоянное напоминание. Для меня облегчение видеть, что теперь он справляется с этим лучше. Слушаю, как он рассказывает о разных событиях, случившихся за неделю в Лос-Анджелесе, одновременно жуя сэндвич.