Причем не кем-то и — возможно даже — не по своей воле.

Им, Федором.

И никуда от этого было не деться.

— Так что это все-таки за история про гибель твоего мужа и замок с привидениями?

Выходит, я тоже не молчала, пока он воспевал себя, любимого.

А он, любимый, выходит, притом умудрялся слушать.

И я, конечно, рассказываю теперь все: в деталях и подробностях, умудрившись даже вкратце изложить содержание Тошиного романа.

И слышу в ответ:

— Не нравится мне эта история.

И отвечаю:

— Мне тоже.

Мы спорим вяло и весело.

Пикируемся, не забывая о кротких острых ласках.

И спорить так можно вечно, но уже светает, а завтра поутру его ожидает провинция Grande Champagne, за ней — Petite Champagne, а дальше — Les Borderies, и Les Fins Bois, и Les Bons Bois и Les Bois Ordinaires — все шесть великих коньячных центров Франции и вселенной, и в каждой — старые виноделы, их бочки, их виноградники, но главное — знаменитая доля ангелов, которую во что бы то ни стало нужно запечатлеть.

— Знаешь что… — Он устал и, конечно, уже не может думать ни о чем другом, кроме как о ней, о незримой доле, но и обо мне с моими привидениями — тоже. К тому же он привык принимать решения и обязательно отвечать за то, что решил. — Мы поедем в этот чертов замок вместе. Но — потом. И это логично. Сначала — ангелы, потом — нечисть. Соглашайся. Впрочем, можешь не соглашаться, одну я тебя все равно никуда не пущу.

— Согласна, — бормочу я, утыкаясь носом в его плечо, такое горячее, крепкое и надежное, что действительно очень хочется согласиться. Припасть. Ни о чем уже больше не думать. О своем. Пугающем, страшном, тревожном — когда есть поблизости такое плечо.