Бывшая вилла бывшей императрицы где-то здесь, в толще плодородной земли.

Оглядываюсь в поисках чего-то обязательного, обещанного мне наверняка, и нахожу немедленно: обломки дорических колонн, какие-то старые серые камни.

Между фермой и Manoir — просто земля и пара раскидистых деревьев.

Только и всего.

Авто меж тем аккуратно — не сразу замечаю остановки — тормозит у распахнутых дверей Manoir.

Вернее — перед дамой на пороге, в проеме распахнутой двери.

Угрюмый возница сейчас являет чудеса любезности, покинув салон, распахивает дверцу передо мной.

— Bonjour, madame Gabriel.

Это — хозяйке. Французский, кстати, не слишком хорош. Что-то бьет по ушам, какой-то отчетливый акцепт. Не русский, однако.

Что странно.

— Приехали, мадам.

Это — мне.

Он сам извлекает мою сумку из багажника, со знанием дела направляется в дом.

Количество обслуги здесь, похоже, ограничено. Если не сказать — сведено до минимума.

Что ж, предупредительной роскоши «Ritz» никто и не обещал.

О нет! О «Ritz» лучше сейчас не думать, о «Ritz»… и вообще обо всем, что впереди.

А все внимание — прошлому. Надеюсь, последний раз. Очень хочу надеяться.

Дама на ступенях — воплощение дежурной любезности.

Британской, кстати. Никак не французской.

«Неподвижная верхняя губа» — совершенно в традициях туманного Альбиона — слегка растянута в подобие улыбки. Размер и степень приличествующего случаю оскала, вне всякого сомнения, заложены с детства, притом на рефлексивном уровне, в какой-нибудь закрытой школе для девочек.