— Когда он бросил меня? Это была ярость. Мальчишка, выкормыш… Комок глины, вылепленный мной. Как посмел? К тому же я все знала про тебя.

— Он сказал?

— Нет. Никогда бы не сказал такое. Он был очень осторожен. Я сама поняла, догадалась по тому, как складывались ваши отношения. Потом — проанализировала характер твоих повреждений. Это было не так уж сложно. Счастье Антона, что не было экспертов, а Георгий в запале не обращал внимания на мелочи.

— Ты сказала ему?

— Да. Думала — туз в рукаве. Он рассмеялся: «Кто сейчас станет в этом копаться? Кто поверит? Она все равно скажет как надо. Даже под пыткой».

— Почему он так был уверен?

— Тебе виднее. Да, я была в ярости. Бессильной — как пишут в плохих романах. С ней уходила. Ты не можешь себе представить, как это трудно.

— Георгий сказал: последним ты звала его, Антона.

— Не звала, проклинала. А Георгий… Он тоже получил свое.

* * *

На мгновение я теряю нить разговора.

Так бывает во сне, будто рвется какое-то звено, распадается цепь, и потом — возвращаясь к тому, что происходит — подхватываешь обрывок. Порой начинаешь совершенно заново.

Так и происходит.

Я возвращаюсь. Вива по-прежнему рядом.

Столько всего надлежит обсудить, уточнить, понять, наконец. Включая самое главное — последнее послание Антона, их встречу и тайну мерцающей лестницы.

Но — вот еще один непреложный закон сновидений! — полное отсутствие логики.

Логика — религия реальности.

Сны — алогичны.

Начинаю с того, чему, казалось бы, никак не время теперь.