Хороша буду я — с ночным визитом: «Permettez-moi de me presenter, madame… Probablement, vous etiez la maîtresse de mon mari»[13].

Но отступать некуда.

Вторая ступень, третья, четвертая — все без изменений.

Странно, у Антона их было всего семь — выходит, аллегорически? Вверх ведут куда больше ступеней.

Седьмая — и словно удар хлыста, — хотя на деле всего лишь легкий сквознячок.

«Может, там наверху… или внизу отворилась какая-то дверь. Едва заметно вздрогнуло крохотное пламя. Тень стремительно метнулась по стене. Будто кто-то, пытаясь обогнать меня, прыгнул вверх. Пусть бежит, смешной дурачок. Я иду в обратном направлении».

Да, да, я помню, все именно так и очень похоже на самом деле.

Перевожу дыхание и быстро — поскольку логику его прогрессии я, кажется, постигла — пробегаю следующие семь ступеней.

Замираю на четырнадцатой.

«Определенно — впереди открытая дверь. Или окно. Ощутимо тянет сырой прохладой. Нервно трепещет пламя свечи. Причудливая тень, кривляясь, ползет по стене, дразнит, зовет. Напрасно. Я знаю дорогу».

Стало быть, их сорок девять?

А дальше?

Не думать и не бояться.

В доме — позади меня, вокруг и, главное, наверху — по-прежнему тишина.

Следующие семь.

Дышать уже тяжело.

И сердце тяжело ухает в груди. Так, впрочем, лучше, когда кромешный ужас — оно застывает.