– Бардак, – вздохнула я. – Моя жизнь – один сплошной бардак.

– Ну, теперь твой бардак это и мой бардак.

Я коснулась щеки Эллиотта, и он прильнул к моей руке, так что у меня защемило сердце.

– Знаю, ты просто пытаешься помочь, но если бы я по-настоящему о тебе заботилась, то вообще не позволила бы тебе влезать в это дело. Может… – Мне было тошно даже произносить эти слова. – Эллиотт, думаю, нам пора расстаться. Ты все равно скоро уедешь, и я хочу, чтобы ты держался подальше от всего этого.

Он нахмурился.

– Проклятье, Кэтрин, не говори так. Не смей даже произносить такое. Ты поедешь со мной, помнишь? Кроме того, пока я здесь, я тебя защищаю.

– Ты вроде бы говорил, что это я – воительница?

– Давай ты ненадолго возьмешь выходной?

Я разочарованно вздохнула.

– Эллиотт, ты не понимаешь, о чем говоришь. Ты даже не знаешь, с чем имеешь дело.

– Ты про драку? – спросил он.

– Нет.

– Хорошо. Хорошо, тогда, может быть, – начал он, тщательно подбирая слова. Я видела, что его сердит одно упоминание слова «расставание», а еще он волновался – почти как в тот день, когда мы обедали вместе с Сэмом и Мэдисон. – Хорошо. Я понял. Если тебе никто не причиняет вреда, я ничего не скажу. Просто я волнуюсь за тебя. Я не понимаю, что происходит, и из-за этого волнуюсь еще больше.

Подул ветер, и я обхватила себя за талию.

– Ладно, это смешно, – сказал Эллиотт, забираясь в комнату.

Он закрыл окно, прошел через комнату, сел на кровать, и та скрипнула под его весом. Эллиотт посмотрел на меня, улыбнулся и похлопал по матрасу рядом с собой.

Я быстро посмотрела на дверь и прошептала:

– Я ценю твою заботу, но, как видишь, я жива и здорова. А теперь, пожалуйста…

В коридоре раздались приглушенные голоса, и мы оба замерли. Я узнала голоса Дюка и мамочки, потом заговорила Уиллоу. Эллиотт озадаченно нахмурился.

– Это?..