Я чувствовала себя преданной. Загнанной. Мне было страшно, одиноко, у меня было разбито сердце, и я была на грани суицида, я не понимала, что происходит. Это девка, которая только что говорила, что ее брат с друзьями надерут Рыцарю задницу, если он будет ко мне приставать. Это девка, из друга брата которой Рыцарь сделал отбивную возле их дома. Это девка, чей брат мог убить Рыцаря, если я перестану каждый месяц платить Тони, чтобы он помалкивал. Что, что я пропустила? У них внезапно случилась любовь? Рыцарь перестал защищать меня от них и пожелал подать им меня на чертовом блюде?

Это все не имело никакого смысла. Правда, мой мозг тоже не мог работать как следует, ведь он неделями питался только страхом и горем. Ни еды. Ни сна. Ни обучения. Вся эта роскошь осталась в прошлом.

Все, что у меня осталось, – Август, редкие встречи или разговоры по телефону с Джульет, блекнущие воспоминания об отношениях, которые, возможно, существовали только у меня в голове, да выцветающая татуировка на внутренней стороне безымянного пальца.

33

33

Рыцарь исчез, приятель Джульет вымогал у меня деньги, к Августу было нельзя, и все это значило, что у меня не осталось больше никаких способов перекантоваться после школы. Что вообще-то совершенно меня устраивало. Я все равно не хотела ни с кем общаться. Не хотела ржать, пить дешевое пиво и пялиться на дурацкие телешоу. Вся эта фигня казалась мне теперь очень глупой. Я каждый день по два часа сидела на бордюре, делала уроки и писала стихи, которые никто никогда не прочтет. Это было фан-нафиг-тастически.

Конечно, все это было в апреле, и большую часть времени мне приходилось прятаться под козырьком у самого выхода из коридора Б, чтобы не мокнуть под проливным дождем. Я могла бы пойти в учительскую, но что я, дура, что ли, торчать там вместе со всем школьным начальством, воняя сигаретным дымом. Лучше уж мокнуть.

В один особенно дождливый день я стояла, прислонившись к стене у выхода из коридора Б, и читала «Заводной апельсин», который, как мне удалось убедить своего преподавателя литературы, был исключительно подходящим примером английской литературы для моего сочинения. И тут одна из створок двери распахнулась и едва не впечатала меня в стену, к которой я прислонялась. К счастью, удар пришелся в основном на мои ботинки со стальными носами, а не в лицо, но я все равно закричала и уронила книжку.

Человек, который распахнул дверь, обернулся, и у меня тут же захватило то, что осталось от дыхания. Это был клевый парень. По-настоящему клевый парень с короткими черными, слегка торчащими волосами. На нем были майка с крутой группой, черные джинсы с цепочкой и черные «конверсы». Он, в ужасе, что чуть кого-то не раздавил, широко распахнул глаза, и они оказались зелеными, как у меня. И как будто были обведены подводкой, тоже как у меня.