Понять его?

– Просто отпусти меня, – прохрипела я. – Пожалуйста. – Пожалуйста. Пожалуйста. Из моих-то уст. Господи Иисусе.

Он не отпустил. Разумеется, не отпустил.

– Ты понимаешь меня?

Опустив подбородок, я закрыла рот, внутри у меня все горело, я изнемогала.

Я почувствовала дыхание Ивана у своего уха, и он сжал меня в объятиях помимо моей воли, но теперь мне не захотелось вырываться.

– Джесмин, ты не была и не будешь лузером. – Что-то, вероятно, его подбородок, коснулось моего уха, потому что оно было колючим. – Ни много лет тому назад, ни на прошлой неделе, ни сегодня, ни завтра. Никогда. Победа – это еще не все.

Я фыркнула, не сдержавшись. Ему легко так говорить. Так думать.

И, как обычно, Иван понял, о чем я думаю, потому что он сказал:

– Самые несчастливые моменты в своей жизни я пережил после больших побед. Твои родственники любят тебя. Все, чего они хотят, это чтобы ты была счастлива.

– Я это знаю, – прошептала я, ненавидя себя за то, что мой голос звучит так слабо, но я была не в силах ничего изменить.

Я была несчастна. Еще несчастнее, чем после ухода Пола. Еще несчастнее, чем, возможно, после того, как поняла, что мой отец бросил нас.

– Мы с тобой рассчитаемся с ними. Понимаешь меня?

Из моей груди чуть было не вырвалось рыдание, но я сдержалась и подавила его. Загнав его очень глубоко, рискуя лишить его возможности когда-нибудь вернуться. Потому что этого было достаточно. Это было слишком.

И я чувствовала себя несчастной.

– В тот вечер, когда я ужинал у тебя дома, второе, что сказала мне твоя мама, было вот что: «я могу сделать так, что все будет похоже на автомобильную аварию», – пробормотал он, и я замерла. – Когда я уходил в тот вечер, муж твоего брата сказал мне, что ты ему – как младшая сестра и что он надеется, что я буду обращаться с тобой с тем же уважением, с каким я обращался бы со своей младшей сестрой. А твоя сестра Руби невзначай прошептала мне, что ее муж десять лет прослужил в армии. Я думаю, что это была угроза с ее стороны.

– И оба твои брата и сестра сказали, что им никогда не приходилось рыть ямы для того, чтобы закопать труп, – закончил он, по-прежнему тихим голосом. – Мне кажется, они гордились этим. По-настоящему гордились.