– Они пристают к вам? – неторопливо и спокойно спросила я, стараясь сконцентрироваться на двух приятных девочках.

– Мы ничего такого не делаем, – попыталась возразить одна из маленьких дряней.

Я скользнула взглядом по говорившей и сказала:

– Я тебя не спрашивала. – Потом, повернувшись к той, у которой стояли слезы в глазах, я еще раз спросила: – Они пристают к вам?

Прежде чем я увидела кивок, они сглотнули. Обе. И ощущение в моей спине стало только сильнее.

Я прикусила щеку, после чего спросила:

– Все нормально?

Их нерешительные кивки снова разбили мне сердце.

Но что им вполне удалось, так это сфокусировать внимание на двух маленьких засранках, когда мое лицо приобрело свое самое стервозное выражение, и я медленно, медленно, медленно проговорила с улыбкой, которую Джоджо не раз называл ужасающей:

– Если я когда-нибудь, когда-нибудь услышу или увижу, что вы – или кто-то бы то ни было еще – опять пристаете к ним, я сделаю так, что вы пожалеете о том дне, когда решили брать здесь уроки, вы меня понимаете?

Ни та, ни другая не кивнули и ничего не сказали, а только вызвали ощущение жжения в моем спинном зарядном устройстве. Кто-нибудь другой добавил бы еще какую-нибудь вдохновенную чушь. Но не я.

Я переключилась на двух милых девочек.

– Если к вам снова начнут приставать, скажите мне, хорошо? Я разберусь вместо вас. Будь то завтра, через месяц или через год, не стесняйтесь, пока я здесь, я позабочусь о вас. Никто не заслуживает того, чтобы с ним так разговаривали.

Я-то знала. Я прошла через это. Ответом мне были два бессмысленных взгляда, но я понятия не имела, была ли в них тревога или нет, а потом девчонки быстро, быстро, быстро закивали.

А я улыбнулась им, давая понять, что все нормально. Я защитила их. Не все жестоки, но тот, кто жесток, с легкостью забывает об этом. Я это хорошо знала.

Но потом я опять перевела взгляд на двух засранок, и улыбка сползла с моего лица, когда я внимательно вгляделась в их лица.

– А вы двое, если я застану вас за тем, что вы снова занимаетесь сплетнями, я покажу вам, где раки зимуют.

– Джесмин! – услышала я знакомый мужской голос, раздавшийся неподалеку, но не слишком близко.

Разумеется, подняв глаза, я увидела Ивана в конце коридора, одной рукой облокотившегося о стену. Я стояла слишком далеко для того, чтобы как следует рассмотреть его, но его облик и поза были мне хорошо знакомы. И потом, я в любом случае узнала бы этот голос.