Итак…

Мы продолжали.

В субботние вечера я проводила время в кругу семьи, ко мне обычно присоединялся Иван, если только один из его «малышей» не был болен. И в те редкие дни, когда кто-то из них чувствовал себя неважно, я приезжала к нему в воскресенье, и мы тусовались возле его дома и водили животных на прогулку или смотрели телевизор на его большом, удобном диване. И дважды я привозила с собой Джесси и Бенни, и это было просто здорово, несмотря на то, что Лейси, возможно, вела себя несколько нахально, бросая на меня косые взгляды, которые выводили меня из себя, но она любила детей.

Я работала. Я занималась. Я тренировалась. Я занималась балетом с Иваном и без него. Я занималась пилатесом без него, иногда вместе с мамой. Я совершала пробежки, иногда вместе с Джоджо. Несколько раз я занималась скалолазанием вместе с Тэйли. От случая к случаю на ужин приезжали Руби с Аароном.

Каждая минута моей жизни была на учете. Она была отмерена, распланирована и потрачена еще до того, как начинался день.

Но мне это нравилось. Для меня это было важно. Я была крайне ограничена во времени и ценила каждую минуту, которая была мне так необходима.

У меня все получалось. Я была счастлива. Как никогда.

Поэтому я не испытывала никакого желания или потребности увидеться со своим отцом.

Но…

– Отчего у тебя такое лицо? – спросил Иван, зайдя в гимнастический зал и бросив сумку рядом с моей. Здесь мы собирались тренироваться после обеда, стараясь отработать выброс в четыре оборота, потому что, черт побери, почему бы и нет? Когда тренер Ли впервые отметила, с какой легкостью мы стали делать выброс в три оборота, я спросила, что она думает насчет того, что мы могли бы очень легко добавить к нашей комбинации еще один оборот. Но отработать этот элемент мы могли только в гимнастическом зале, не боясь того, чтобы я не раскроила о лед свою дурацкую башку. Видимо, благодаря пройденному мной медицинскому осмотру, они узнали, что у меня за всю мою жизнь уже было пять сотрясений мозга, и были вынуждены постараться избежать еще одного. Я тогда предложила надеть мотоциклетный шлем, но в ответ получила лишь два непонимающих взгляда.

Впрочем, Иван к этому добавил еще и средний палец.

Они не оценили моей шутки насчет того, чтобы попробовать сделать еще и элемент Памченко[35].

И вот мы в гимнастическом зале.

Не выпуская из рук телефон, я окинула Ивана взглядом. На нем была надета тонкая белая майка, должно быть, очень старая, судя по тому, какой поношенной она была, и полинявшие черные спортивные брюки, которых я прежде никогда не видела, даже у него дома, когда он переодевался в те же свитера, в которых занимался. И выглядел он прекрасно. Не знаю, почему это удивило меня.