Мама с папой пошли за кофе. Нам предстояла долгая ночь. Потом они отвезли миссис Бун на ночь в ближайший мотель. В углу бился в истерике Рудольф. В том, что случилось, он винил себя. Его пытался переубедить Оливер. Я бросила вопросительный взгляд на Кельвина.
– Брукс не дал Рудольфу упасть за борт. Шторм раскачал лодку, и Рудольф чуть не вывалился, но Брукс сумел оттащить его назад. После этого лодку снова качнуло, и Брукс выпал.
– Рудольфу сейчас несладко. Он во всем винит себя. Но это был несчастный случай. Винить некого и не в чем. Просто мы выбрали неудачное время.
Через некоторое время я нашла стул в углу, села на него, поджав ноги, и стала ждать.
И пока я ждала, я все видела и слышала. Каждый человек, каждое движение, каждый голос, каждый предмет в помещении. С тех пор как я переступила порог своего дома, все было так близко, так реально. Если медсестра роняла ручку, я мгновенно поворачивала голову к источнику звука.
Выйти из дома оказалось труднее, чем я думала, но еще труднее было не знать, все ли в порядке с Бруксом.
Поэтому всякий раз, когда дьявол пытался овладеть моим разумом, я закрывалась и делала несколько вдохов, вспоминая, что наша любовь была громче, чем мгновения моего прошлого.
– Операцию закончили, – я подслушала, как врач говорит родителям Брукса. Я выпрямилась, чтобы лучше слышать. – С ним все хорошо. Ему очень повезло, что порез на боку не был слишком глубоким. Был бы чуть глубже – и мы бы его потеряли.
– О господи, – пробормотала мать Брукса. Ее глаза наполнились слезами.
– У меня есть и плохие новости. – Доктор переминался с ноги на ногу, затем скрестил руки. – Мне очень жаль. Мы сделали все возможное, чтобы спасти его два пальца, но повреждения были слишком серьезными. Мы надеялись спасти их, но не смогли. Нам пришлось их ампутировать, чтобы сохранить общую функцию рук.
– Какая рука? – спросил Джейми из-за спин родителей.
Доктор поднял бровь, глядя на Джейми.
– Прошу прощения?
– Я спросил: какая рука.