– Что со мной не так?

Чжэ Ён замер на месте.

– Ты о чем?

– Мы стояли прямо перед домом, где я прожила много лет. Где еще были мама с папой. Где узнала, что они погибли в аварии. Почему… почему я ничего не почувствовала?

Я топнула ногой, выплескивая разочарование.

Чжэ Ён забыл про развязанные шнурки и встал с дивана. Я же скрестила руки на груди, впиваясь ногтями в кожу.

– Почему я не плачу? Не кричу? Это так несправедливо…

– Элла, – тихо сказал он. – Ты оплакивала их семь лет.

Я смущенно и неуверенно посмотрела на него.

Он вздохнул и взлохматил волосы. Видимо, не только мне нелегко следовать мысли.

– Столько времени… Скорее всего ты сама не заметила, как понемногу начала справляться с этим.

– Но как? Как с таким можно справиться?

Горло сжалось. В глазах встал туман.

– Как можно просто идти дальше, если они и были моим миром?

Невозмутимость Чжэ Ёна затрещала по швам. Казалось, мои слова причиняли ему физическую боль.

– Элла…

Больше он ничего не добавил. Наверное, как и я, не знал, что противопоставить такому. Вместо слов он крепко обнял меня, прижал к себе. Будто пытаясь собрать воедино куски, на которые я рассыпалась.

Не знаю, сколько мы стояли так посреди гостиной. Но слезы высохли, дыхание восстановилось. К этому мгновению я чувствовала себя настолько измотанной, что едва держалась на ногах.

Чжэ Ён довел меня до дивана. Он не отпустил меня, даже когда мы упали в подушки, вместо этого крепче обхватил, закрывая в коконе своего тела. Я прижалась лбом к его груди и просто прислушивалась к чужому дыханию. Вдох… выдох. Снова и снова, пока не приноровилась к этому ритму и не успокоилась. Чжэ Ён вычерчивал маленькие круги у меня на спине. Не знаю, кого он больше пытался этим отвлечь: меня или самого себя, но я была ему благодарна за чувство тепла и защищенности, которое в меня вселяли его прикосновения.

– Ты можешь жить дальше, Элла.