Курс проводился на кафедре изобразительных искусств, располагавшейся в нескольких кварталах от большого университетского комплекса, где я посещала лекции по бизнесу и экономике. Вытянутое приземистое здание кафедры искусств снаружи немного напоминало спортивный зал. Вход украшали изображения, как будто яркие цветные веснушки. Пришлось обойти половину окаймленной деревьями территории, чтобы оказаться перед Мидуэй-Плезанс – большим парком, делившим университет на две части.

Я зашла внутрь, изумленно оглядываясь, и едва не столкнулась с проходившей мимо женщиной. До сих пор у меня не было причин посещать этот корпус, поэтому сейчас я чувствовала себя ребенком, впервые попавшим в музей. Рассмотреть хотелось все и сразу: картины на стенах, встречавшиеся на каждом шагу скульптуры. Я как будто оказалась в ином мире. Сам воздух, казалось, здесь пропитан духом творчества, у меня даже руки зачесались, так захотелось прямо здесь и сейчас достать скетчбук.

Но вместо этого я отправилась искать аудиторию. Дверь была открыта, и я смогла рассмотреть кабинет, оказавшийся в два раза меньше лекционных залов, в которых мне приходилось бывать.

На стене доска, вся увешанная рисунками. По диагонали от нее стоял маленький столик с вазой, полной цветов. Нерешительно я вошла в аудиторию. Вдруг кто-нибудь скажет, что мне здесь не место? Страх следовал за мной по пятам. Но… ничего не произошло. Людей собралось немного, мое появление почти никого не заинтересовало.

Я выбрала место в конце кабинета: мне хотелось затеряться на заднем плане и впитать все, что будет происходить в течение следующих полутора часов. До начала занятия оставалось почти пятнадцать минут. Я не могла придумать, чем бы себя занять, поэтому откопала на дне рюкзака альбом и карандаш. Пролистывая альбом в поисках пустой страницы, я наткнулась на портрет Чжэ Ёна, который нарисовала в Нью-Буффало.

На карандашном рисунке я изобразила Чжэ Ёна в профиль, но и этого хватило, чтобы мое сердце забилось от счастья. Я погладила картинку и перевернула лист. Не успела я придумать сюжет для новой зарисовки, как в аудиторию зашел преподаватель и попросил тишины.

Профессор Вега оказался старше, чем я представляла. По рассказам Мэтта, в моей голове сложился образ довольно молодого и энергичного преподавателя искусств. Белая борода и поредевшие волосы – я бы сказала, что профессору давно за пятьдесят. Его толстенький живот и ярко-красные подтяжки привели меня в полное замешательство.

Уперев руки в бедра, Вега замер перед доской. Он обвел взглядом аудиторию, словно поприветствовав каждого из собравшихся по отдельности, и в конце хлопнул в ладоши. От внезапного громкого звука я вздрогнула.