– Я знаю, что это неправда. Я нашла старое фото своей бабушки с этим ожерельем.
На ее лице ни один мускул не дрогнул.
– Что ты хочешь сказать, дорогая?
– Снимок, на котором она еще ребенок. Это ожерелье принадлежало Рут. Это всегда было ее ожерелье.
Хелен наклонила голову с жалостливой улыбкой.
– Оно принадлежало матери Эдварда. Наверное, Рут взяла его взаймы, чтобы примерить.
– Нет, – стояла я на своем. – Эта фотография была сделана до того, как она приехала в «Золотые двери». – Я повернула к ней телефон. – Видите?
Хелен взяла мой телефон. Моргнула.
– Что это?
– Это из Хольцман-Хаус в Нью-Йорке. С тех времен, когда моя бабушка приплыла сюда еще ребенком.
Она приоткрыла рот.
– Откуда у нее это ожерелье?
– Наверное, ее семья отдала его еще до ее переезда. – Зачем ей мне лгать? Я знала, что не нравлюсь ей, но лгать просто без причины?..
– Нет, – покачала головой Хелен. Ее голос стал необычно глухим, в словах сквозило удивление. – Оно было от Эдварда.
– Ой. – По спине побежали мурашки от дурного предчувствия.
– Он мне его подарил. Оно принадлежало его матери.
Я уставилась на нее.
Хелен поджала губы, как ее внук. Потом вернула мне телефон. Движения ее стали резкими и отточенными.
– Пойдем. Полагаю, ответы нужны нам обеим.