Рэндл заговорил.

— Мы не хотим загонять вас в угол. Главное для нас — благополучие церкви. Поэтому мы не просим вас и вашего приятеля незамедлительно уйти в отставку. Мы согласны принять ее на следующий день после Крестового похода. Разумеется, соответствующий документ вы должны подписать сегодня.

— А если я его не подпишу?

— Ваша жена получит пленку. А ниггера сдадут в полицию.

Пастырь помолчал.

— А если я скажу, что мне плевать? Валяйте.

Рэндл вытаращился на него.

— Ты же уничтожишь церковь.

— Нет, — покачал головой Пастырь. — Не я. Ее уничтожите вы. С самого начала я знал, что забота ваша не о Божьем слове. Вас волновали только деньги и власть, которые оно могло вам дать.

— Один из мужчин, что караулят вашего друга, потерял двух близких родственников, которые погибли при взрыве бомбы, брошенной Черными мусульманами. — Рэндл словно и не слышал слов Пастыря. — Вашему другу повезет, если его сдадут полиции. Возможно, его жена не увидит вашего друга живым.

Пастырь встретился взглядом со стариком.

— Вы странный человек, Джейк. Одно убийство, другое. Человеческие жизни для вас совсем ничего не значат?

— Моя единственная забота — церковь.

— А ваша дочь?

— Она сама решила выйти за вас. Я ее не заставлял. Пусть сама и расплачивается за свои грехи.

— А за чьи грехи будете платить вы. Джейк? По своим-то вы платить не собираетесь.

Рэндл промолчал.

— Вот о чем я вас попрошу, Джейк, — продолжил Пастырь. — В следующей воскресной передаче объявите, что я ухожу от мира и появлюсь только в день Крестового похода.

— Я не возражаю.

— Благодарю.