— Ты переехала? — удивленно вскидывает брови Влад, выезжая с парковки.

— Нет… Но мне нужно туда… Меня там ждут…

Влад сощуривает глаза, а потом стиснув зубы, отворачивается. Я не знаю, что он подумал, но мне все равно. Про Никиту говорить я ему не хочу. Это моя жизнь и делиться с ним я не хочу. Поэтому плюю на неловкость и отворачиваюсь. Но долго игнорировать Торопова не могу. Хоть убейте меня. Но и смело посмотреть в глаза не могу. Поэтому наблюдаю за ним из-под полуопущенных ресниц. Его руки, крепко сцепленные на руле, приковывают мое внимание. Ухоженные, с длинными пальцами. Неожиданно для себя понимаю, что помню, какими нежными они могут быть.

— Можешь включить музыку? — я почти кричу, напуганная своими мыслями.

Это ведь совсем не то, о чем я должна думать.

Ведь он обидел меня, а потом попросил прощения. Он признал свою вину, а я простила и отпустила. Но ведь это совсем не повод думать о его руках.

Но трель моего телефона заставляет меня отвлечься, и я даже благодарна Тамаре Никифоровне за звонок, хотя твердо знаю, что она будет меня отчитывать.

— Машенька, ну где вы?

— Я уже в пути. Минут через двадцать буду!

— Тогда я одеваю Никиту, и мы подождем вас на улице.

Только не это! Если Торопов довезет меня прямо до подъезда, то он точно увидит Никиту, а я к этому не готова.

— Может не надо? Там дождь!

— Маша! Я очень тороплюсь! Но вы не переживайте! У нас есть зонт!

Я слышу, как няня нервничает и не виню ее за это. Ведь это только из-за меня она стала заложником ситуации. Ведь это я заработалась и опоздала. Еще и Торопова встретила. Будь я немного посерьезней, то все это можно было избежать. А теперь приходилось пожинать плоды своей безответственности. Потому что Торопов подвез меня прямо к крыльцу, где стояла Тамара Никифоровна и Никита. И ведь я просила Торопова высадить меня на остановке, на что он ответил, что уже поздно и темно, и проигнорировав мою просьбу, сделал по-своему.

А я так разнервничалась из-за этого, что выскочила на улицу, даже не поблагодарив его. Просто побежала к двум фигуркам, прятавшимся от мартовского дождя под огромным зонтом.

Я что-то говорила Тамаре Никифоровне в свое оправдание, приносила глубочайшие извинения, но ее слов совсем не принимала. Потому что мой слух был обращен на то, чтобы понять уехал Торопов или нет. Но из-за шума дождя я ничего не слышала. И только тогда, когда мы распрощались с няней, и я, взяв Никиту за руку, потащила его в сторону остановки, я поняла, что Влад не уехал.

— Маша!

Нет! Нет! Никита слишком личное для меня!

— Машааа! Быстро в машину!!! — тон Торопова бы слишком грозным. Как будто он злился.