Хадижа опустилась на диван рядом с дядей Али. Это был единственны человек, с которым она была знакома дольше всего, и чувствовала себя уверенней рядом с ним. Она рассматривала обстановку дома.

— Саид позвонил и сказал, что будет позже, — проговорил Мохамед, наблюдая за племянницей.

Он, как и все остальные, не мог поверить и до конца осознать горькую правду: Жади больше нет, и хоть мужчина не питал особой любви к сестре жены, но, упаси Аллах, не желал ей смерти. И чувство потери, омрачившее радость от возвращение в семью Хадижи, коснулось и его.

Да и мог ли мужчина назвать это действительным возвращением? Брат рассказал о несчастье, произошедшим с девочкой, и теперь, смотря на девушку, сидящую напротив него, Мохамед не мог избавиться от чувства, что она, прожив все эти годы в чужой стране, сама стала чужой для них. Как он ни старался, но не мог увидеть в этой девушке малышку Хадижу. Нет, он был рад за брата, рад возвращению племянницы, но тревога сжимала его сердце.

"Бедный мой брат", — Мохамед ощущал, что не пришел конец неприятностям, которые ждут их семью.

— Хорошо, — кивнула Ранья. — Когда мы были в торговом центре и обновляли Хадиже гардероб, Саид позвонил и сообщил, что задержится.

— Теперь осталось подобрать только платки, — взглянув на падчерицу, произнесла Зулейка.

— Платки, — оживился Мохамед, сияющими глазами смотря на племянницу, — У меня в магазине лучшие платки. Можем прямо сейчас подобрать любые, какие тебе понравятся, — обратился Мохамед к ней.

Хадижа лишь вежливо улыбнулась в ответ, не понимая, о чем идет разговор, пока дядя Али не перевел ей.

Женщины вернулись с кухни, неся на подносах чай и сладости.

— Попробуй лукум, — улыбнулся девушке дядя Али, — В детстве ты его обожала.

Хадижа аккуратно взяла с тарелки небольшой кусочек нежно-желтого цвета, посыпанный сахарной пудрой. Сладость вязкой на языке, оставляя после себя нежный вкус апельсина. Ей понравилось, но вкус лакомства не показался знакомым.

— Очень вкусно, — поблагодарила она.

За поеданием сладостей и чаепитием все немного расслабились. Мохамед и дядя Али начали обсуждать какие-то деловые вопросы. Ранья и Зулейка рассказывали Латиффе о Малике и Мунире, что сейчас остались дома с нянями, и говорили, какая она счастливая, что Аллах дал ей еще одного малыша. Женщина улыбалась, положив руку на свой уже слегка округлый живот:

— Да, мы с Мохамедом очень хотим второго сына. Особенно сейчас, когда Самира уже замужем, а Амин вот-вот уедет учиться в Сан-Пауло.

— Мне бы тоже хотелось родить Саиду еще одного ребенка, — улыбнулась Зулейка.