Хадижа нервно вздрогнула, осознавая, как ей повезло, что с ней не произошло ничего ужасного в то время, хотя… однажды её безопасность всё-таки висела на волоске. Очередная домашняя вечеринка с кучей незнакомых подростков. Парень, ни внешности, ни тем более имени которого Хадижа сейчас уже помнила очень смутно, сначала просто танцевал с ней, а потом стал прижиматься все теснее, и тогда она, недовольная таким поротом событий, оттолкнула его и ушла в поисках ванной комнаты. Когда она вернулась в гостиную, новый знакомый уже нашел более сговорчивых девушек, а Хадижа, почувствовав нерациональную обиду, что ее так легко заменили, просто ушла оттуда и встречала восход нового дня на одной из крыш Бордо, как в принципе и сегодня, только вот крыша была другая, и город, и рядом плечо друга. Поэтому чувство ненужности отступало с первыми светло-лиловыми полосками рассвета на горизонте. Она справилась тогда, а потому сможет взять себя в руки и сейчас.

— Пойдем, — потянувшись и разминая затекшие мышцы, сказал Жак.

— Пошли, — встала Хадижа, отряхиваясь. — Проводишь домой?

— Конечно. Ты сегодня придёшь на занятия?

— Нет, — покачала головой Хадижа. — У меня еще один день отгула. Сегодня закончу картину и поеду на квартиру к Мерьелю, сдаваться.

— Одна, сама, в квартиру к мужчине. Может, поехать с тобой? — спросил Жак.

— Ты сейчас это так сказал, словно я собралась на квартиру к какому-то маньяку, а не к нашему мастеру, — округлила глаза Хадижа. — Может еще за компанию Оди с Луи взять? Нет, но обещаю, если он вдруг начнет делать мне какие-нибудь непристойные намеки, я тебя наберу, чтобы и ты послушал, — пошутила она.

— Ладно-ладно, уела, — поднял он руки вверх и иронично заметил. — Я понял, ты уже большая и самостоятельная девушка. Пойдем провожать тебя домой.

* * *

Мерьель практически не слушал своих коллег из галереи Лез-Аббатуа, так как все его мысли крутились вокруг недавно приехавшего родственника. Самат звонил ему уже два раза за последние два часа с разговором о Хадиже, и хоть мужчина отчасти понимал и сочувствовал несчастному влюбленному, но такая настойчивость и нетерпеливость уже начинали порядком надоедать. Особенно, когда на очередной вопрос о Рашид, художник не вытерпел и сказал, что позволил студентке двухдневный отгул, чтобы она успела завершить картину к конкурсу.

— Нет, Самат, я не знаю, где она живет, и даже если бы и знал, это конфиденциальная информация об учащемся, которую я не в праве разглашать, — убеждал художник молодого человека по телефону.

А тот, казалось, из последних сил хотел казаться вежливым, но терпение истощалось с каждым сказанным собеседником словом, и когда Мерьель положил трубку, Самата чуть ли не трясло от ярости. Он глубоко задышал, пытаясь вернуть себе спокойствие, прошептал молитву Аллаху и провел ладонями по лицу.