— Культ? — случайно вслух произнесла Элис, сбитая с толку тем, что пыталась сказать Вероника, поскольку остальная часть ее записи казалась беспорядочной смесью обвинений и наблюдений. Элис не могла понять, хвалят они его или ненавидят. Она нетерпеливо перечитала несколько страниц, закатив глаза на слова, где Вероника так сосредоточенно рассказывала о своих чувствах к Магнусу, ей было больно читать это. Как будто эти любовные слова разрезали вены Элис надвое.

Было очевидно, что она была влюблена в него, возможно даже больше, чем Элис могла себе представить, но еще более очевидно, что она хотела, чтобы Магнус был кем-то другим. Она хотела типичного богатого парня, которого она могла бы представить своим родителям, она хотела кого-то, с кем она могла бы жить после колледжа и родить несколько детей, пока он работал на где-нибудь в Нью-Йорке. Она была светской львицей до мозга костей, и просто читая о своих планах для себя и Магнуса, Элис разозлилась, сердито вырвала страницы и скомкала их, бросив в мусорное ведро, чтобы никогда больше не видеть их снова.

Элис фыркнула, раздосадованная прочитанными словами, но испытала извращенное чувство гордости за то, что Вероника никогда не получит того, чего хочет, потому что она была мертва, а Магнус теперь принадлежал Элис. Она не хотела его менять, она вовсе не хотела, чтобы он изменился, она не планировала их будущее, она не была наивной. Элис знала, кто он такой, и ничего от него не ожидала. Она не хотела закончить, как Вероника. Кроме того, ей нравилась темнота и все ее разнообразные оттенки черного, которые он так элегантно показывал.

Она хотела быть больше похожей на него, скорее быть соучастником преступления, чем какой-то женой, каждый год рожая детей, пока он спал с секретаршей. Элис даже знала, хочет ли она детей.

Она была так поглощена дневником, что едва замечала собственные мрачные мысли. Она читала о том, как хорошо он скрывал все это от мира, как умело и тщательно подбрасывал улики перед полицией, и все же они не могли увидеть, понять или доказать, что это был он.

Она не испытывала к нему ничего, кроме восхищения, что в мире, где почти ничего не было секретом, не было ни одной улики против него.

А если это выйдет наружу, это будет его слово против слова мертвой девушки, которая была так душераздирающе влюблена и сошла с ума. Она уже собиралась положить дневник, после того как выпила столько новой информации, она хотела поспать. Но когда она перевернула страницу, просто чтобы проверить, что было на другой стороне, она увидела проблеск имени, которое выделялось даже среди множества других слов.